…Разговоры затянулись до самого утра. Фламмель, бедняга, выложился на полную катушку. Мария упорно отказывалась вступить со мной в диалог. Хоть она и приняла объяснения Фламмеля, но подспудно по-прежнему боялась общаться с «голосом внутри головы», якобы способным лишить её рассудка. Родители появлялись и исчезали на сцене со всякими бессмысленными охами – ахами. В итоге, при посредничестве чернокнижника, Мария выторговала у меня обещание, что я разрешу ей посетить сегодня в церкви обедню – позднюю, ибо к ранней мы уже не успевали, ведь нужно было ещё и отдохнуть хоть немного. Я дала слово, что не буду вмешиваться в её действия всё то время, что она находится в храме – но не дольше, чем до захода солнца. А то знаю я таких: ещё останется там жить! Все сроки в договорённостях должны быть чётко обозначены.
Не понимаю, право, что её так тянет в это скучное заведение, но если присутствие на мессе поддержит её душевное равновесие, то пусть себе присутствует. Чтобы не тратить зря время, я вознамерилась по ходу церковной службы заняться сочинением петиции Бахамуту. А кому же ещё? Нельзя прыгать через голову непосредственного начальника. Если успею, то сразу же и отправлю её ему.
Придя к консенсусу, мы с Марией на часок провалились в сон перед началом нового дня»…
Эпизод 7. «Бес в храме Божьем»
«…У неё хватило ума надеть то голубое платье, которое я приобрела позавчера на деньги, выигранные во время одной из ночных прогулок. Я очень боялась, что она выберет что-нибудь из своего старого гардероба – неуклюжее, нарушающее её собственную природную гармонию. Но она невольно одобрила мой выбор. Ей просто некогда было размышлять, и она схватила первое, что попалось на глаза. Очень строгое, очень изысканное, васильковое, с серебристой отделкой. Вырез горловины – «лодочкой», на плечах – две тонкие серебряные застёжки в виде бабочек. Хоть на танцы, хоть в библиотеку… Хоть в храм божий. К платью идеально подошёл белоснежный платок, расшитый серебряной нитью.
Пока Мария собиралась перед зеркалом, я не без удовольствия разглядывала её отражение. От органов чувств я решила не отключаться (инструкцией это допускается), и теперь осязала, видела, слышала точно то же, что и сама девица.
«Хороша девка! – вынуждена была признать я, в который уже раз. – Вот ведь, и не выспалась, и осунулась, и устала, как чёрт, а всё равно хороша!». Даже как-то жалко менять её на другого носителя. Как пить дать, подсунут китайца с пятью детьми. Жирного, обрюзгшего. Или, наоборот, высохшего, сморщенного, как печёное яблоко. И что я с ним? Какие удовольствия от жизни получу? А Мария… Ну что, ну, чокнутая немножко, с кем не бывает. Жизнь нынче сложная, у всех крыша течёт. Можно же как-то приспособиться, найти рычаги управления. Это тебе не мёртвыми душами командовать! Это живой человек, во плоти, к нему подход нужен особый, понимание. А там, глядишь, и брыкаться перестанет, сама шею подставлять начнёт – дескать, присаживайся…