— А вот и я, надеюсь, я успел к началу, — неожиданно врывается в нашу сумасшедшую комнату сам дядя Ваня Тарасов собственной персоной, и по выражениям лиц собравшихся сразу же понимает, что он опоздал. И надолго.
— Ваня, мать твою! — орёт на него мой обычно такой взвешенный и спокойный отец, а Тарасов, стараясь оставаться профессионально спокойным, встаёт в центре стола, поднимает обе руки, и жестом призывает всех успокоиться.
— Господа, — торжественно и тихо начинает он свою объяснительную речь. — Никогда не думал, что мы здесь соберёмся по такому поводу, эээ, помимо обсуждения наших свадебных приготовлений, — мягко пытается он обойти острые углы разговора, но, видимо, это невозможно в данном случае, поэтому он решает рубить сразу же и с плеча, чтобы не отрезать кошке хвост по частям: — Итак, у меня очень серьёзные подозрения на рак крови у Полины. Два анализа подряд выявили крайне негативную динамику, и мы не можем ни в коем случае откладывать и затягивать процесс диагностирования и лечения.
— Ясно, — коротко и властно звучит низкий голос хозяина кабинета. — Считаю, что дальнейшие обсуждения контракта неуместны, — заключает он, откидываясь на спинку кресла и разглядывая всех собравшихся из-под тяжёлых полуопущенных век, как каких-то любопытных насекомых.
Я сижу словно под лупой, и дневной свет выжигает мне глаза: я, как двухсотлетний вампир, проспавший в своём склепе, корчусь и таю, покрываюсь пеплом под безжалостными лучами, и представляю, как, должно быть, выгляжу со стороны: с бледным осунувшимся лицом и тёмно-фиолетовыми кругами под глазами я сама сейчас как ходячая иллюстрация из учебника по медицине. Я как будто здесь, и одновременно взираю на весь этот спектакль со стороны. Я всю жизнь была уверена, что когда мне плохо, близкие и тёплые руки бросаются утешать и успокаивать меня, а сейчас я вопросительно смотрю на своего будущего мужа, который клялся мне в любви ещё совсем недавно, и жду, когда же он подойдёт и обнимет, но он лишь сидит и испуганно глядит на меня, как на какое-то заразное существо, к которому опасно даже прикасаться.
— Стасик, я надеюсь, ты был осторожен, — вдруг подаёт голос мадам Вайсберг, и вся наша семёрка вздрагивает от неожиданности: она обычно так редко подаёт голос, что мы даже не помним, как он звучит. Словно кто-то вдруг разбил стакан в звенящей пустоте огромного кабинета в стиле короля-солнце.