– Мер Зальян.
– Он жрец?
Служка поспешно закивал:
– Да, он секретарь ён Рефана.
– А чего ж мер, а не ён?
– Так он по хозяйственной части, торговой, да
денежной.
– Денежной, это хорошо, мне вот о деньгах, – я
снова тряхнул жезлом, – очень надо поговорить.
– Я проведу, не беспокойтесь… только, может, вам
помощь сначала нужна?
Взгляд служки из перепуганного быстро менялся в сторону
жалостливого. Этого только не хватало, поэтому резче, чем
изначально собирался я скомандовал:
– Сначала дело! Веди.
Парнишка кивнул, торопливо запер на засов вход в
подземелье и засеменил вперед, освещая дорогу. Ну, хоть препираться
не стал. Я пошел следом. Идти пришлось долго, много дольше, чем
когда ён Рефан меня провожал, ну да нам же не в верхний храм, а
куда-то в их внутренние помещения.
Мы миновали несколько развилок, запертых и хорошо
охраняемых. Глядя на первый «патруль» охраны – улыбки не сдержал.
Да если этих прислужников вытряхнуть из их балахонов, одеть даже в
простенький кожаный доспех, а вместо болтающихся на боку кинжалов
выдать мечи, можно и полуторники, то получится довольно нехилая
охрана. Получше, чем во многих доменах средней
аристократии.
Не робкого десятка эти прислужники. Ни один не шелохнулся
при виде меня, красивого, ни один мускул не дрогнул в лице. Только
нахмурились еще сильней, хотя, казалось, куда уж больше-то? А я вот
дрогнул, когда мы вышли из очередного коридора и попали в малый
зал. Был я здесь, вон и дверь в кабинет ён Рефана, покойного… Я
смог рассмотреть себя в одном из зеркал во всю стену, которые этот
зал украшали.
Высокий, худой оборванный и очень грязный субъект, недобро
взирал на меня из зазеркалья. Руки и ноги непропорционально
большие, как и разворот плеч, словно у щенка подростка, который еще
не заматерел. Некогда светлые вихры волос, потеряв стягивавший их
шнурок, топорщились грязными космами засохшей грязи и крови. И без
того высокие скулы, заострились так, что о них можно и порезаться
при неосторожности, щеки впали. В лице ни кровинки, и только широко
посаженые глаза буравили меня же, черными зрачками во весь глаз,
напрочь перекрыв зеленую радужку.
В ошметках одежды сейчас с большим трудом угадывался
ламеллярный доспех, а ведь он был новый почти. Я скривился,
углядев, что на правом бедре от юбки осталась лишь жалкая полоса,
остальное то ли оторвано, то ли отгрызено… Левого наплечника, как и
не было, наручи… да просто пожеваны…