— Бутылку с зажигательной смесью
кинули! — крикнул Василь. — Нет, понимаю, ещё бы на рабочих
окраинах — там пролетарии! Но тут-то кто шалит?
Строить догадок на сей счёт я не
пожелал и повернул в узкий проезд, вынудив этим незапланированным
манёвром товарища вести нас к точке назначения окружным путём.
Несколько раз в лучах фар мелькали силуэты людей, кто-то даже был с
оружием, но решительно все убирались во дворы прежде, чем мы
успевали приблизиться и рассмотреть их. А если кто и увязался
следом, точно с хвоста скинули. Василь за это ручался.
Точкой назначения оказался глухой
дворик в паре кварталов от Якорной площади. В той стороне
по-прежнему шла ожесточённая перестрелка, тут же улицы словно
вымерли. Но тишиной и спокойствием охарактеризовать ситуацию было
никак нельзя, скорее уж речь следовало вести о разлитом в воздухе
напряжении и ожидании неприятностей.
Когда я погасил фары и задом загнал
броневик в арку, Василь выбрался из-за пулемёта и позвал:
— Маша, пошли!
— Вы куда? — поинтересовался я.
— С нашими свяжемся.
— Каким образом?
— Световыми сигналами просемафорю, —
пояснил Василь, выбираясь из броневика с револьвером в руке.
Световыми сигналами?
На них вполне могли навестись
монархисты, поэтому, когда Маша Медник избавилась от шубки и
выбралась наружу в одном шерстяном платье, я потёр ладонями озябшие
уши и скомандовал:
— Антон, пулемёт на тебе.
— Но…
Я и слушать ничего не стал,
рявкнул:
— Быстро! — И на всякий случай
развернулся так, чтобы не пропустить внезапного удара в спину, а
заодно постарался отрешиться от энергетических помех и
сосредоточиться на внутреннем потенциале бывшего сослуживца.
Надумает приложить меня сверхсилой — будут все шансы заранее
искажения уловить.
Ну да — пусть даже мы сейчас с ним и
в одной лодке, только людям случается за борт в самый неподходящий
момент вываливаться, и отнюдь не всегда это только лишь в силу их
собственной неосторожности происходит. Не хочу.
Антон раздражённо засопел, но
послушался, а немного погодя послышался шорох, и я предупредил
взятых в плен полицейских:
— Хотите жить — лежите и не
дёргайтесь. А то прямо сейчас в расход пустим.
Тем хватило ума угомониться, и я
вновь сосредоточился на ясновидении, но за исключением Антона
присутствия других операторов не уловил. На нём и сосредоточил всё
своё внимание, после чего до предела усилил заземление и
спросил: