Я услышала насмешку в голосе лекаря.
Он хмыкнул и ответил.
- У меня крепкая и надежная
репутация, мадам Кастри.
Честь вашей семьи не пострадает. Ее будут окружать монахини ордера
Святых Небес. Они уже в дороге и скоро прибудут в дом.
Неизвестная мне мадам Кастри с
неприязнью усмехнулась. Нет, я не видела ее лица, но интуиция, или
предчувствие, или что-то из этого разряда вдруг кольнуло в груди. Я
буквально кожей поняла, что ей очень не понравился ответ
лекаря.
- Вы уверены, что монахини в вашей
лекарской позаботятся надежней, чем семья? Мы в состоянии
обеспечить за Мари надлежащий уход, а вам оплатим ваши хлопоты.
- Два-три дня девушке нельзя
двигаться. Нет, госпожа Кастри, оставим все так, как есть, - ответ
лекаря прозвучал жестко, что меня удивило. Вдруг сложилось
впечатление, что я слышу только видимую, так сказать, парадную
часть беседы, и не улавливаю глубинный смысл.
- Хорошо, - ответила моя
«родственница», да только слух уловил нотки недовольства. – Но
через два-три дня мы ее заберем, господин Вински.
- Как скажете.
В комнату вошли.
- К вам срочно посетитель, -
прозвучал голос служанки, и лекарь вышел из комнаты, пообещав
вернуться через две минуты, только узнает в чем дело.
Стоило ему выйти, как надо мной
склонились. Я явственно расслышала, как надо мной засопел
недовольный нос.
- Гадина! – прошипели мне в ухо. –
Гадина! Сбежать решила?!...
В груди, от неожиданности, ухнуло.
Закопошились страхи, смешанные с неизвестностью. Честно говоря,
такого я не ожидала и впервые порадовалась, что лежу в доме
незнакомого лекаря, который явно что-то про меня знает и держит под
своей защитой.
- Госпожа Кастри, целитель просит вас
в кабинет, - в дверях прозвучал голос помощника. И неизвестная меня
родственница ушла. А я осталась наедине со своими мыслями. Сейчас у
меня были только они. Ни тела, которого я не чувствовала, ни
привычной реальности, ни понимания – где я и кто я. Проще говоря,
ситуация для маленькой психиатрической клиники.
Три дня надо мной заботливо ухаживали
неизвестные мне женщины. Поили отварами, шептали молитвы, лечили
жужжащим аппаратом и ласково приговаривали что-то успокаивающе. На
четвертый день я открыла глаза.
Это был апогей моих мучений и страхов
перед неизвестным.
- Очнулась, милая, - до моего лба
дотронулась женская рука. Я повернула голову и увидела монахинь. По
облачению – представительницы ордена босых кармелиток. Но понятное
дело, это подобие, и не более того. Язык, на котором они читали
надо мной молитвы, имел мало сходств с латынью, и на французский не
походил. И одеяния другое… Только подобие.