Примас осенил всех нас крестным знаменьем и улыбнулся
подошедшему Андресу:
— Как прошло?
— Слава Великому Невидимому, все живы.
— Рад этому. Я всегда считал тебя лучшим, сын мой Андрес. Вижу,
есть на кого оставить миссию, когда наступит время последней
молитвы.
Услышав это, Урса скрипнула зубами, и даже не скрипнула —
заскрежетала, будто сошлись два абразивных блока и теперь с
ненавистью терзали друг друга. Брат Готфрид тоже услышал, но не
дрогнул ни единым мускулом. То ли нервы крепче, то ли уже отказался
от возможности занять когда-либо тёплое место примаса.
Я не стал останавливаться и прошёл мимо. Собственно, о чём мне с
этим упырком говорить? Но примас сам подозвал меня.
— Дон, подойди.
Я не стал кривиться как раньше, наоборот, принял покорный вид, и
склонил голову под благословение:
— Дай силу, отец.
Моё смирение ему понравилось. Он наложил на меня руку и
проговорил:
— Сила с тобой. Вижу, трудно тебе было.
— Дон проявил себя достойно, — похвалил меня Андрес. — В бою не
отставал.
— Рад слышать это. Ступай, сын мой, отдохни. Тебе нужно
восстановиться.
Я направился к своей келье.
— Не туда, Дон, — примас указал на крайнюю пещеру, ближе
остальных расположенную к выходу из миссии. — Туда.
Эта пещера обычно пустовала, лишь изредка дети играли в ней. Что
там делать мне? Но задавать лишних вопросов не стал. Сказали туда,
значит, туда.
Пещера был меньше прочих. У стены длинная широкая лавка
наподобие нар. Голые доски прикрыты тряпьём, рядом на полу выложен
очаг. Я присел на корточки, растёр в пальцах золу. Холодная.
Оглянулся: ни полок, ни чашек. Неясно, для чего здесь нужен очаг. В
келье послушники использовали его, чтобы вскипятить воду и сделать
отвар. Иногда варили подбитую камнем птицу, сегодня наверняка будет
суп из муки крапивницы, зря что ли мы тащили эти мешки.
А здесь ничего не сваришь. Ни воды, ни горшка, ни муки. Люди в
этой келье не живут. Но это и не тюрьма. Вход широкий, ничем не
загорожен. Цепей или колодок, способных удержать пленника, тоже
нет.
Я вышел наружу. Слева метрах в сорока виднелись приземистые
заросшие наполовину мхом стены блокпоста. Он располагался задней
частью к пещерам, и я видел, как двое миссионеров сидят на
корточках возле пулемёта и разговаривают. На тропу не смотрели. Это
ни к чему. При опасности дозорные подадут знак: глухой и хриплый
крик кукушки. Ку-ку… ку-ку… Если ударение на первый слог, значит,
приготовится, внимание, если на втором — отступаем, оборванный —
сигнал к атаке. Эту сигнализацию я изучил во время набега,
миссионеры пользовались ей активно.