Но сначала река. Вода во фляжке закончилась ещё вечером, мутные
лужицы стоячей жижи в низинах я игнорировал, а жажда вернулась и
мучила не хуже прежнего.
Впереди блеснуло. Я добрался. Честно говоря, до этого момента
терзали сомнения. Чужой мир, чужая земля, практически полное
отсутствие навыков по ориентированию. При таких условиях сбиться с
пути легко. Но я всё-таки вышел. Перед тем как подойти к воде,
долго прислушивался и приглядывался. Не знаю, кто бродил ночью
вокруг островка, может и показалось с усталости, но бережёного бог
бережёт.
Тишина. Интуиция тоже молчала. Я выскользнул из кустов, припал к
кромке воды и долго пил мелкими глотками. У самого дна возникла
тень. Щука… По телу прокатилась дрожь. Три дня не ел… Вбил руку в
воду, сжал пальцами живую плоть и выдернул. Щука затрепыхалась,
забила сильным телом. Ударом о колено я сломал ей хребет.
Ох, везёт! Как же мне везёт!
Подрагивая от нетерпения, наполнил фляжку водой, перебрался на
другой берег и отошёл подальше от реки. Возле зарослей талинника
устроил стоянку. Первой мыслью было съесть рыбу сырой. Дикая
сущность, передавшаяся вместе с нанограндами, была не против. Но
всё же я человек, а не тварь. Набрал сушняка, затеплил костёр.
Пригодилась-таки зажигалочка, взятая у того неудачника, который
потом так неосторожно вылетел в окно. Срезал несколько веток,
соорудил подобие вертела, нанизал на шампур сочные куски. Зашипел
капающий на угли жир, рот наполнился слюной. Поем наконец-то…
За спиной щёлкнул взводимый курок, и нервный голос требовательно
произнёс:
— Подними руки.
Я вспотел.
Ни единого намёка, что рядом кто-то прячется, ни единого
всполоха в голове. Вот она пресловутая интуиция. Голод заставил
забыть об осторожности. Если там миссионеры…
— Мне два раза повторять? Руки в гору. Живо!
Нет, не миссионеры. Они так не разговаривают, не их стиль. Я
поднял руки и медленно повернул голову. В глаза мне смотрела
двустволка. Расстояние шагов десять. Хозяин ружья худощавый парень
немногим моложе меня. Лицо обветренное, злое. Одет как дикарь.
Позади и чуть левее стоял второй. Тоже дикарь, лет сорока, в
руках карабин. Длинные седые усы подкручены на казачий манер. Он и
выглядел как казак: кубанка, старенькая черкеска, из
газырей[1] выглядывали закраины
винтовочных патронов.