Старик сдержанно хихикнул и стал подкручивать пышные усы.
— Ну, если тебе так будет удобней, давай считать, что Бог. Но
правду сказать, я постарше ваших богов буду, да и возможностей
побольше.
— Эвон как. Занятно. — Да что ж из меня анахронизмы такие
странные выскакивают, где я такого раритетного говора нахватался?
Ведь чувствую же, что не мое.
— А ведь я тебя не просто так перехватил, хотел, вот, поближе на
тебя посмотреть, пощупать, так сказать. Поскрести скорлупку твою.
Понравилась мне удаль твоя молодецкая. А мне как раз такой и
нужен.
— И зачем же, позволь полюбопытствовать, отец, я тебе такой
красивый надобен. — Не, ну это клиника какая-то, словно устаревший
словарь мне залили.
— Эх, и силища у тебя! — восхитился старик, пряча в усы улыбку.
— А ты молодец, вот уж десятый по счету предохранитель сломал. Все
к памяти своей рвешься. А я ведь крепко заговор учинил. Ух, силен!
Вот оттого случайным словарным запасом и пользуешься, потому как к
нынешнему тебе я доступ ограничил. Ну да ладно, давай к делу. Но
прежде хочу поведать коротенькую историю. Жил как-то, многие лета
прежде, бравый воин. Силен был, удал да смел. И честен, и славен, и
правды знал. Из многих битв славу вынес. И стало время ему сыновей
родить. Сыны те славу отца почитали и помнили, во всем он им
примером служил. Вот только ссора с ними вышла большая. Брат на
брата войной шел. Бранились да ругались, столько крови пролили.
Худо ли бедно, мир сотворили. Своих детей родили. И опять ссора
стала. Да только не в ратном бою, а исподволь, под покровом, в ночи
тихой, словно и не было. Чести попрали, языки змеиные, да яд, да
скверна, да обман. И так каждое колено. Один другого хлеще
собачились потомки. Не бывало уж больше честной битвы, все чужими
руками, исподтишка. Отравили племя, былую славу предка упокоили.
Мертв славный род. Один лишь прямой потомок уцелел. Три раза
тридцатое колено. Кровь предка в потомке чиста, а вот душа сгнила.
Слава того предка уж канула в Лету. Потомок слаб да немощен, да и
трусоват, и подловат. И вроде сложилось так, что на роду ему смерть
была написана. Но вот не случилось, не нашла костлявая
нареченного.
— Чего-то, отец, ты совсем мне голову заморочил. Уж и не знаю,
что думать. Я-то тут с какого боку?
— Кровь потомка не вода, — тут же вставил старик, — враз узнают,
кто таков. А за того байстрюка даже нянькам стыдно было. Воин из
него, как из мыша куница. А мне нужен воин. Бравый, сильный,
смелый, честный, чтоб рода славного не посрамил. Не сейчас, так
через час его сыщут. Вот я и подумал, не тебя в горнило, а его
отправить. Подменить вас в теле. Дать тебе шанс пожить еще. Тело,
конечно, срам, смотреть больно. Но с твоим опытом, да памятью…