В сущности своей, за ядом в голосе Морской Страж скрывал сейчас
лишь одно — беспокойство за воспитанника, до конца выполнявшего
свой долг. В этом он и отец Боромира были похожи, словно две капли
воды. Суровые, саркастичные, колючие… и заботу выражавшие скорее
делом, чем словом. Но чему здесь было удивляться, если когда-то
воспитанником этого эльфа являлся и Дэнетор?
Военачальник Гондора был лишь благодарен, что подобную заботу
Моранор проявляет лишь наедине с бывшим учеником. Не подрывает
авторитет среди солдат.
— Расскажи подробнее, — нолдо кивнул на замотанную голову
мужчины. — Что здесь произошло, пока я отсутствовал?
— Нас прощупывали, — залпом допив лекарство и чувствуя, как
мигрень, преследовавшая его последние два дня, на время отступает,
Маршал, встав с насиженного места, достал из тубуса карту и
расстелил её на столе. — Но прощупывали максимально странно. Трижды
к городу подходили отряды — со стороны Чёрных Врат и Минас Моргула.
Но полноценным нападением я бы это не назвал — слишком малые силы.
Даже для авангарда. Выпустить десяток-другой горящих стрел, напасть
под покровом ночи, сняв часовых, после чего отступить — это самое
большее, на что они были способны. У них даже чародеев не было.
Боромир указал пальцем, по какой траектории наступали Вражьи
отряды.
— Лишь вчера было то, что хоть как-то напоминало полноценный
штурм — с осадными лестницами и тяжёлой пехотой. Тот крупный отряд
из Минас Моргула, о котором нас предупредили с твоей стороны. Не
меньше пяти сотен, причём многие из них — из людей, а не уруков.
Четверо колдунов. Они ударили за полночь, попытавшись с ходу занять
стену. К счастью, благодаря тебе мы были готовы.
— Это в тот момент тебе едва не проломили голову,
Воромирэ(10)?
— Именно, — мужчина едва заметно дёрнул желваками. Обращение по
имени, данному на квенья при рождении было, конечно, лучше «юноши»,
но всё же чересчур вычурно. Высокое Наречие было создано для
каменных чертогов, а не для походного лагеря. Здесь куда уместнее
был адунаик. Говорили, что Элрос, первый король Нуменора, именно
поэтому и ввёл в своей стране два главных языка. Один — для мира и
искусства. Второй, куда более простой и лаконичный — для войны. —
Знаешь, судя по возгласу того человека, что сделал это — он тогда
искренне ликовал. Думаю, уже представлял, как его наградят за
убийство Осгилиатского Мясника.