– Ай, похоже, день незадался с
самого утра. – прошипела я и, поёжившись от боли, удручённо, с
ноткой печали посмотрела на господина.
На его лице читалось застывшее
изумление и непонимание происходящего. Придя в себя, он неловко
прыснул, сдерживая смех, и спешно слез с окна обратно в комнату.
Осторожно встав, я потёрла ушибленное место, смахнула оставшиеся
лепески с головы и платья и направилась в поместье пить уже
наверняка остывший кофе.
Зайдя внутрь, я аккуратно обтёрла
влажные от росы ноги о мягкий коврик и устремилась на кухню. Вход в
неё находился по левой стороне в конце коридора. Остановившись, я
перевела взгляд на портрет. Он величественно висел в центре стены
над лестничной площадкой, которая вела на второй этаж.
Смотря на него, мимолётно пролетает
неприятное эфемерное чувство – ощущение слабости и бесмощности.
Портрет настолько огромный, что при желании очертания изображённого
на нём можно разглядеть ещё у самого входа в поместье. Стиль, в
котором была выполнена картина, больше напоминал абстракционизм.
Множество неровных и смазанных линий создают впечатление, будто
художник рисовал портрет по давней памяти или с чьего-то
рассказа.
Если верить надписи, на нём был
изображён Юре Грандо, умерший отец господина Раума и господина
Нибраса. По невнятным очертаниям его облика можно предположить, что
внешне в отца пошёл господин Раум, когда как господин Нибрас больше
походил на мать.
Её портрет находился на втором этаже
поместья, напротив входа в библиотеку. Он был меньших размеров,
нежели портрет господина Грандо, но выполнен в таком же
полу-абстрактном стиле. Странно и то, что на обоих портретах не
было ни одного инициала художника, будто он не хотел, чтобы эти
картины считались его, отрекался от них.
Забыв про кофе, я поднялась на
лестничную площадку и, подойдя к портрету, легонько провела
подушечками пальцев по низу рамки. Каждый день картина, как по
волшебству, неизменно покрывалась тонким слоем пыли, от чего мне
иногда становилось не по себе. Как будто кто-то или что-то
специально оставляет её только на этом портрете, как бы намекая,
что убирать её не имеет смысла, она здесь неотъемлемая часть.
Обнаружив ту самую пыль, по телу
пробежали мелкие мурашки, и я сокрушённо вздохнула. – Может, я всё
ещё сплю и это иллюзия? Думаю, мне определённо пора выпить
кофе.