Я потряс головой и ускорил шаг.
Гордей проснулся в шесть утра по корабельному времени. Необычно
рано: как правило, он вставал в половину восьмого, разумеется, безо
всякого будильника.
Происшествие подействовало на него сильнее, чем могло
показаться. Ему снились тревожные сны. В них была Нина. Она
приходила в его каюту и стояла над кроватью, где он спал, глядя на
него с немым укором. Гордей словно видел эту сцену со стороны, но
не мог пошевелиться или вообще хоть как-то отреагировать. Он будто
бы висел в воздухе, связанный по рукам и ногам, ещё и с кляпом во
рту.
Когда Нина начала склоняться над ним, приближая своё
обезображенное лицо к его груди, он попытался закричать – так, что
заболели рёбра. Он поперхнулся, закашлялся и, наконец,
проснулся.
После пробуждения Гордей активировал яркое освещение и пошёл в
кухонный блок, где выпил тёплый стакан минеральной воды с
магнием.
Это помогло. Кошмар постепенно отступал.
Анализируя сновидение, он понял, что какая-то деталь
случившегося не даёт покоя его подсознанию. Тот ужас, который
случился с Ниной, казался смутно знакомым.
Гордей принял душ. Прохладные струи воды окончательно разогнали
сонливость, мозг вошёл в нормальный рабочий режим.
После душа он сделал кофе и сел за большой терминал,
установленный на письменном столе. Отхлебнул пару глотков, и
активировал машину. Потом зашёл в папку с личными записями и
какое-то время растерянно водил курсором по файлам, упорядоченным
по времени написания.
Очень многие члены экипажа вели личные записи. Это было
совершенно обычным делом – так поступать рекомендовали психологи.
Записи давали иллюзию контроля над собственной памятью.
Чем дальше от сегодняшнего момента отстоит воспоминание – тем
меньше деталей может воспроизвести человек. Вчерашний день в норме
люди в состоянии вспомнить если не по минутам – то по часам точно.
Потом точность падает. Через неделю мы помним только одно – два
главных события дня. Потом – ключевые события месяца, года и так
далее. Постепенно в памяти остаётся то, что вызвало наибольший
эмоциональный отклик. Но и эти события стираются, когда человек
живёт очень долгую жизнь.
Первые сорок лет полёта Гордей не вёл никаких записей. Он не
испытывал сантиментов относительно своих земных воспоминаний, как
не верил в их особенную ценность. Больше того, некоторые вещи он
был бы совсем не против забыть. Ну а если что-то останется спустя
век – значит, как тому и быть.