Стало немного легче.
Но перед глазами у меня все еще
плескался алый, пурпур, оранжевый, бордовый и желтый.
Все цвета пламени…
Вода – точно внезапное
пробуждение. Леденящая. Я ушел в нее с головой, ощущая
невероятнейшую легкость во всем теле и больше не страшась никаких
предвестников.
Они исчезли, сгинули, растворились в
огне и оставили меня в покое. Над головой вспыхнуло зарево, ножом
чиркнувшее по глазам, заставившее мозг захлебываться в феерии
красок. Словно кто‑то разбил витраж в соборе Святого Павла, и все
эти разноцветные миллионы осколков летят тебе в лицо, сверкая на
солнце.
Прекрасное зрелище.
До тех пор, пока они не встречаются с
тобой и не превращают в лист изрезанной бумаги.
Я вынырнул далеко от горящего
корабля. Меня втащили на катер речной полиции, и воздух после
вынужденного купания показался еще более холодным, чем прежде.
Билли, встретивший меня на палубе,
сказал с невольным уважением:
– Ты везучий сукин сын!
Он был так любезен, что добыл для
меня шерстяное одеяло – самая подходящая вещь после осеннего
купания в Туиде. Один из копперов сунул мне в руки керамическую
кружку с горячим чаем, в который какая‑то добрая душа щедро
плеснула бренди.
Чай обжигал губы, и я, прищурившись,
смотрел, как полицейские вылавливают из воды немногочисленных
уцелевших контрабандистов.
«Мандрагора» горела от носа до кормы.
Тонуть она пока не собиралась и огненным остовом дрейфовала вниз по
течению. Приближаться к колесному пароходу никто не спешил. Спасать
на нем уже было некого.
Чуть позже, когда мы плыли к
пристани, расположенной за Доклэндсом, инспектор Юарт наконец‑то
разглядел меня повнимательнее и сказал, не скрывая своего
ошеломления:
– Итан! Что у тебя с
глазами?!
Я представлял, что он видит. Один
сплошной зрачок, в котором, точно звезды, все время крутятся
огненные песчинки. У каждого свои физические проявления после
использования ингениума. Мои вот такие. Они исчезнут меньше чем
через двадцать минут, но раз уж попался, то придется врать.
– Не знаю.
– Они выглядят…
– Так же, как я себя чувствую.
Ничего удивительного, – перебил я его. – Трюм у Ингрема
был забит отнюдь не виски. Он перевозил какую‑то дрянь, и я здорово
ею надышался. Пылает она зверски.
– Тебе надо показаться
врачу.
Конечно же покажусь. Лет через
сто.
– Что там случилось? –
Билли достал папиросу и закурил.