У меня в этом свой интерес.
Я все еще продолжаю надеяться увидеть в списках трех
братцев Клариссы, чэров Патрика эр’Гиндо, Мишеля эр’Кассо
и чэру Фиону эр’Бархен – членов справедливой Палаты
Семи,[1] господ старших инспекторов Грея и Фарбо,
а также ублюдка Шольца из «Сел и Вышел».
Ну и безымянного садовника, будь он проклят Изначальным
огнем, за погубленную поляну анемонов, что росли возле
моего дома с момента основания Рапгара.
Кажется, никого не забыл.
– Ничего? – Стэфан был
в курсе моих привычек и моей ненависти.
– Ничего, – холодно
ответствовал я и прочел, подражая ленивому голосу Данте, когда
тот цитирует фразы из скучной книжонки: – «Добрый сын»,
«хорошая сестра», «любящий муж». Ни одного мерзавца, подлеца
и труса. Эти господа все еще имеют честь дышать воздухом
Рапгара в совершенно возмутительных количествах.
Он усмехнулся.
– Что? – тут же
спросил я, отрывая взгляд от строчек.
– Ты, как хаплопелма,[2] мой мальчик. Только
жители Паутинки могут столь терпеливо выжидать в засаде.
Прошло полтора года, но ты даже не щелкнул жвалами,
словно тебе и дела нет до всего этого.
– И?…
– Ты сильно изменился.
Перестал играть. Стал менее порывист и более осторожен.
Слушаешь, наблюдаешь и не тревожишь гнездо фиосс. Такой,
признаться честно, ты мне нравишься больше, чем прежний.
Становишься похож на своего деда. Он тоже всегда ждал
до последнего.
– Ну, тебе лучше
знать, – я растянул губы в вежливой улыбке
и вновь уткнулся в газету.
– Эта тактика
не сработает, Тиль. Он не объявится, –
вкрадчиво сказал амнис.
– Ты о ком?
– О том,
кто за всем этим стоит. Иначе ты бы уже хоть что‑то
узнал. Выжидать он может дольше, чем ты.
Я пожал плечами, скользя глазами
по ставшим вдруг невидимыми строчкам. Не хочу и не
буду верить в это, иначе моя и без того хлипкая надежда
обернется прахом. Порой, просматривая некрологи, я начинаю
думать, а вдруг это он, здесь, среди черных букв,
оттиснутых на дешевой бумаге печатной машиной?
Что гнусная сволочь спряталась за «любящим отцом»
или «верным другом» или «храбрым офицером», а я даже
этого не узнаю и так и останусь ни с чем.
В такие минуты я начинаю испытывать нехарактерные
для меня приступы страха.
– Считаешь, что я
не прав? – Стэфан не стал отказываться
от разговора.
– Верно. Так я
и считаю. – За окном плыли пушистые облака
и мелькали золотистые деревья. – Потому что семь
с половиной лет назад он уже сделал свой ход. Отступать
и прятаться поздно. Его ищу не только я. Верю,
что Князь лично заинтересован в поисках виновного,
а значит, серые ищейки Скваген‑жольца работают.