Корнями вверх - страница 6

Шрифт

Интервал

Но и тут профессионализм Сергея Строканя не оставил его на произвол судьбы. Он обеспечил ему востребованность и той стремительно мутирующей институциональностью, которая соответствует хаотизации гиперреальности в эпоху бурных перемен. Сначала его берут в либеральные «Итоги». А после их рейдерского захвата он уходит в «Коммерсант». Систематическое консервативное образование номенклатурного вуза пользуется спросом даже у самых отъявленных либералов.

Это трудное время, когда надо выживать. Кормить семью, ставить на ноги детей. А для этого ежедневно писать статьи-однодневки для прожорливой прессы. То есть сжигать себя в самим собой исчерпывающемся символическом обмене.

Профпригодность не только способствует выживанию. Она еще становится почти непреодолимым препятствием на пути к самореализации, если ты не связываешь самореализацию с растиражированностью и трескучей известностью, а испытываешь тягу к затратным занятиям поэтикой, на которую попросту не остается времени. И все это сопровождается чувством, как песок сквозь пальцы, напрасно уходящего времени. Вот где в полной мере дает о себе знать разводка профессионализма.

Возможно, это одна из причин, почему Сергей Строкань чувствует себя не совсем своим даже внутри того спектра институциональности, который обеспечивает ему средства к существованию. И даже видит себя его жертвой:

Как цепок, однако, сей град

пустомель, сумасбродов, сутяг,

сей град властолюбцев, громадой своей

не похожий совсем на хрустальную Ниццу.

Застрянешь в его почерневших от крови когтях —

как мелкий грызун, остановленный хищною птицей.

Могучие крылья раскрыл кривоклювый гранит,

тяжелою тенью расплющив легко полуночные строфы,

о, как я ошибся, поверив, что он никогда не взлетит —

он взмыл над землей, и зияющий страх катастрофы

нутро обрывает – вот так скорлупу покидает

сырое яйцо,

ломается мертвая кость или бьется стеклянная тара —

земля, разрастаясь в подробностях страшных,

несется в лицо,

я падаю, но никогда не услышу удара…

Кто остался жив в 90-х, а потом в нулевых, – «не услышал удара». Но так было далеко не со всеми. Литературный ландшафт стремительно менялся. Перестали писать Александр Еременко и Иван Жданов, умер Алексей Парщиков. А еще раньше не стало Нины Искренко. Этот список тоже можно было бы продолжить многими достаточно известными именами. И лирический герой стихотворения «Супермаркет» бродит, как в морге, среди прилавков, на которых выложены товары, отдающие мертвечиной:

Следующая страница