. Выплывает, выныривает на поверхность, как бы из-под воды, хорошо, как известно, проводящей звук, но непригодной для обмена голосовыми сообщениями.
Филд ничего не понимал в прокладке подводных кабелей. Он, однако, проконсультировался с Морзе и со специалистом по океанографии, лейтенантом Мэтью Маури. Филд включил схему Гисборна в свой план в качестве первого этапа более масштабного проекта, после чего начал переговоры с властями Нью-Йорка и Ньюфаундленда, а также с Лондонской Телеграфной Компанией о прокладке трансатлантического кабеля. Сначала нужно было проложить кабель между Сэйнт-Джоном и Новой Шотландией. Первая попытка, предпринятая в 1855 году, закончилась неудачей (баржа, с которой клали кабель, затонула), однако уже на следующий год первый подводный телеграфный кабель связал мыс Рэй ибухту Эспай.
Поэтика Омара – это прежде всего поэтика мелких деталей. Не «простые истории», которые, как известно, можно найти behind everything, а ещё более мелкие дребезги, не складывающиеся в связный нарратив. Случайно увиденная пустая стограммовая бутылочка из-под коньяка в лифте многоэтажки хотя бы может постоять за себя, рассказав свидетелю обстоятельную историю о том, как устроена жизнь человека, который выпил её за пятнадцать минут до того, как мы её обнаружили. Омара интересуют вещи, которые могут связать буквально два-три слова, не больше: не фильм с Настасьей Кински, а «кусок киноплёнки», «водосточная буквица», «чёрный бархат родинки», «ватмана дряхлого кусок», «носовые платки однодневки», – вот они, настоящие герои этих текстов, которые не могут сказать, не говорят, а только протягивают руки. Почти каждое стихотворение книги вслушивается в эти жесты отчаяния и беззвучные мольбы о произнесении. Омар не делает вид, что он всегда разбирает, что хотят сказать эти «маленькие люди» мира вещей: если слышит, то честно переводит, если нет, – оставляет читателю чистую фиксацию жеста, без мне-кажется-интерпретаций. Вдруг читатель разберёт то, что не удалось разобрать автору. Шанс всегда остаётся, пластика предметов не просто разомкнута для перевода и пересказа, а разомкнута зачем-то: всегда есть шанс понять, что действительно произошло. Платки – однодневки, «игрушки пускаются в пляс / и сразу же догорают», но важно другое: всей этой мошкаре есть, что сказать, их можно понять правильно или неправильно, точка отсчёта существует