Вишневый сайт - страница 20

Шрифт

Интервал

клонируй стволовые клетки счастья,

но будь поаккуратней со стволом.

Песня Сольвейг

Прогулял каникулы опять я —

потому, трамваями трендя,

город заключил меня в обьятья

за попытку ветра и дождя.

От портвейна сумерек осипнув,

изучаю осени архив,

где листы желтеющей осины

на плечах товарищей бухих.

Облетая сам, листаю вести

будущих и прошлых непогод.

Усижу ли умником на месте,

если время ходит взад-вперёд,

гулом водосточного прибоя

за пределы разума маня,

если, как проклятье родовое,

песня Сольвейг мучает меня?

Тишина

Море в берег торкалось всю ночь —

не пустили и послали прочь,

Только дым валил из саксофона

будто джаз, как опий подожжён.

Пролетела брошенным ножом

обоюдоострая ворона.

Я же погружался в тишину,

будто шёл по шёлковому дну,

до тех пор, пока раздался ветер.

Через вату памяти трубя

раковина слушала тебя —

или поворачивался вертел.

Не поверишь – будет всё ништяк.

Скрюченными пальцами дождя

схвачен под уздцы лежачий камень.

Отвечай вопросом на вопрос:

медный всадник или купорос?

Твой костёр опять развёл руками.

Спотыкаясь, чайка воду бьёт

точно в отражение своё.

Ты же вновь изрыщешься по следу.

Попадёшь из этого всего

прямо бесконечности в седло —

знак бессмертия велосипеда.

Отражение

Лейся, песня, над простором

прямо в лодку рыбака:

мотылёк летит, с пробором,

раздвигая облака,

рассекреченный, как атом,

неустойчив, словно ген —

весь пропитан консервантом,

и практически нетлен.

Это он с гуденьем низким

движется наискосок,

будто виолончелистка

пилит фугу между ног.

Принимай, вода литая —

выгребаешь неспеша,

а подмышку залетает

отражение стрижа!

На песок горячий пузом —

бац, в прыжке – и над рекой,

к запотевшему арбузу

приморозишься щекой.

Когда

Когда мы были молодыми —

ловили кайф в шашлычном дыме,

укрывшись майскими садами

нарыли нор от дамы к даме.

Прощались на закате мая,

по два часа не вынимая.

Потом, одни, впадая в кому,

шли, под конвоем, к военкому.

Там, расставаясь с Лёвкой, Севкой,

как тормоза, визжали девки.

Другие, испугавшись врак

про армию, и всё такое,

попасть пытались на филфак,

им биография героя

морфлота или ВВС

не представляла интерес.

Когда мы были, как стальные

другие были стариками.

Теперь – Харуки Мураками,

Пелевин, Я… и остальные.

Омик

Там, где не мычат стога двурогие,

на верёвках телится бельё —

соловей кошачьей лапой трогает

сердце непутёвое моё.

И, пугая рыб гудками долгими,

Следующая страница