В три часа ночи мы услышали шаги. Район задержания был выбран точно – Волошин уже успокоился, граница осталась позади, и грозная команда Зенкевича «Стой! Руки вверх!» застигла трех нарушителей врасплох.
Возвращаясь на заставу, я испытывал даже легкое разочарование: матерый враг, мастер стрельбы, отличный борец и так просто был взят.
– За службу всех благодарю, – Зенкевич, стоя перед строем нашей группы, подводил итоги операции. – Сработали все звенья отлично.
А потом мы возвращались в розвальнях в Благовещенск. Зенкевич лежал в одних санях с нами, молодыми командирами, отслужившими на границе лишь по нескольку месяцев, и говорил:
– Вот вы расстроились, что тихо так вышло. Без стрельбы, без погони, без крови. А я рад, что все живы. В этом и заключается высшее мастерство пограничника – взять врага, перехитрить его, обезвредить и вернуться домой…
Заговорщиков брали на следующую ночь. Аресты провели одновременно во всех деревнях, где были члены контрреволюционной организации. Никто из них не ожидал такого оборота дела и потому сопротивления не оказывал.
Наконец, я смог увидеться с Тоней. В ее глазах было столько тревоги, нежности, заботы, что поспешил ее успокоить:
– Все хорошо, все целы.
Она обняла меня и заплакала.
Шли дни за днями, где были допросы, очные ставки, оформление документов. И вот наступил тот день, когда мог пойти в гости к Тоне. Теперь уже ничто не сможет отменить нашу свадьбу. Она будет в ближайшее воскресенье.
Но я был все еще слишком самонадеян: слишком мало прослужил на границе. Ночью меня подняли по тревоге: сбежал Верзила. Так мы звали между собой ярого антисоветчика Михайлова. Пока наша группа занималась Волошиным, другая взяла Верзилу. Это был огромный человек, сутулый, с тяжелым и мрачным взглядом из-под полуопущенных век. Бывший офицер царской армии, он не раз переходил границу и оставался неуловимым. Но вот взяли и его. Поместили в штабе, у дверей комнаты поставили часового. А ночью меня разбудил связной:
– Вас – к Вариводе. Михайлов ушел…
Когда я прибежал в комнату Вариводы, тот, покачиваясь с носка на каблук, стоял перед часовым:
– Видал орла? Заснул на посту. Марш на гауптвахту! Он повернулся ко мне:
– Я в штабе сейчас один. Ты первый подоспел. Глянь, куда он мог уйти, а я соберу людей…
Я осмотрел все возможные пути выхода из штаба. Михайлов мог уйти по лестнице на чердак, оттуда через слуховое окно на крышу, с крыши по ветвям перелезть на дерево, оттуда спуститься на землю. И – поминай как звали!