Наш эшелон пошел медленней, тяжелей.
– Вот она, их братская могила, – сказал Тюрин, и я увидел свежий холм земли между двумя обгоревшими вагонами. На крыше одного из них угадывался красный крест.
– Пособирали ручки, ножки, да и закопали…
– Не трави ты душу, политрук, – сквозь зубы процедил Васильев. – И без тебя тошно.
– Злей воевать будешь, – тихо сказал Тюрин.
Невеселым оказалось наше возвращение. И все же, что ни говори, мы вернулись домой. Шахтеры получили обещанные двое суток увольнения и тут же уехали. Остальные батальоны, по распоряжению обкома партии переведенные на казарменное положение, также получили сутки отдыха. Отдав необходимые распоряжения, я поехал в обком партии. Вместе со мной был и командир косогорцев Николай Петрович Ведерников. Принял нас второй секретарь Александр Владимирович Калиновский. Объяснить себе, откуда этот невысокий, худощавый человек брал жизненные силы, энергию, я не мог. Он поспевал везде, иногда мне казалось, что ему удавалось одновременно появляться в совершенно разных концах области. Когда он спал, ел, бывал дома, я не знал. Он все время работал.
– Садитесь, друзья, – Калиновский быстро пошел нам навстречу, едва мы заглянули в дверь кабинета, энергично пожал руки, усадил. Он похудел за те дни, что мы не виделись, глаза, и так глубоко посаженные, ввалились еще больше. Значит, и он не двужильный, подумал я. Значит, тоже устает.
– Что разглядываешь, Анатолий Петрович? – засмеялся он, уловив мой оценивающий взгляд, – и так красавцем никогда не был, а тут… – он махнул рукой. – Рассказывайте.
Я доложил о проделанной работе, назвал потери – трое убитых, восемнадцать раненых.
– Для двадцати фугасных бомб, пятисот зажигалок, для десятков обстрелов с воздуха вы еще дешево отделались, – сказал Калиновский. – И все же жаль людей. А в ваше отсутствие здесь много событий произошло.
Вот что рассказал нам Калиновский.
6 октября соединения гитлеровцев заняли Карачев и Брянск. Для того чтобы остановить продвижение противника к Москве, Ставкой Верховного Главнокомандования по воздуху в район Мценска в течение трех суток из резерва был переброшен корпус под командованием генерала Лелюшенко. Совместным решением командующего войсками Московского военного округа генерала Артемьева и бюро Тульского обкома партии по тревоге подняли 3,5 тысячи бойцов истребительных батальонов и 2 тысячи курсантов оружейно-технического училища и направили в корпус Лелюшенко.