В школе мальчик заинтересовался сначала астрономией, которая в конце концов привела его к физике, та – к химии, а оттуда и до биологии, как оказалось, рукой подать. При этом и гуманитарными дисциплинами Ваня не пренебрегал, тем более что давались они ему без особого труда. Он начал рано сочинять стихи, прозу, а также задумывал написать что-то вроде поэмы с названием «Аналогии», где хотел бы собрать микро-макро параллели между различными явлениями природы, метя в сердцевину самых основ мироздания. Дома он любил сесть у круглого зеркала в прихожей над телефонной тумбочкой, натянуть на голову круглую металлическую сетку для промывания овощей и фруктов, одной рукой поднести ко рту карандаш, взять в другую коричневый кожаный блокнот и, сделав задумчивый вид, изображать из себя Сапфо как на известном портрете кисти неизвестного живописца.
Но подлинно расцвел ИП на университетской скамье. И это заметно было во всем: в его успехах научных и в его успехах жизненных – думал даже жениться, но решил отступить, не торопиться. А потом женой ему стала Урания и ее сестры – свояченицами.
Иван Петрович стал подлинным Ломоносовым и Кулибиным наших дней. Обоими в одном лице. Он был ученый-самоучка (автодидакт), одинаково интересовавшийся и физикой, и биологией, и лингвистикой, и всеми остальными науками, не чурался и наукологии. Не побоимся быть обвиненными в преувеличении и скажем со всей твердостью издателя, что кругозор его был соразмерен горизонтам всенеобъятной вселенной, пусть и не в том смысле, что он исчерпал все и достиг самого дна мироздания, но в смысле горизонтоохватывающей своей способности, так сказать, и в смысле темовмещения – от мельчайшего до величайшего, от нижайшего до высочайшего, от посюстороннего до потустороннего. Причем он не просто интересовался, но активно занимался всем этим, высказывая смелые идеи, предлагая оригинальные подходы к решению застарелых и заскорузлых задач (как несомненно заметит внимательный читатель, его незамыленный глаз видел то, на что давно уже никто или не обращал внимания, или что человечество отчаялось уже разглядеть во всех подробностях, где уж там познать!) – в т.ч. и «проклятых вопросов».
Наука не просто занимала И.П., но по-настоящему зачаровывала. Буквально все в своей повседневной жизни он пытался осмыслить как научный факт. Так однажды, увидев качнувшуюся под взлетевшей птицей ветку, он тут же исчислил у ветки скорость раскачки, угол отклонения от оси ее стабильности, максимальную амплитуду качания, засек время угасания этой амплитуды и даже вывел рабочую формулу, чтобы можно было и впредь рассчитывать колебания веток после взлета с них птиц прямо на месте и безотлагательно.