- Проходи, балбес. Садись. Вот бланк, заполняй. Врать не советую
– накажем. И пошевеливайся, у меня завтрак стынет.
Гарольд молча следовал командам, чтобы не навлечь очередную
беду. Небрежно брошенные лист и ручку пришлось ловить, хлопнув
ладонью по столу. Седой цыкнул и наконец прекратил сверлить Юношу
немигающим взглядом, отвернулся к шкафу, взял причудливого вида
шар. Слишком яркие глаза впились в непрозрачное стекло, словно
выискивали в нём нечто новое. Вард поёжился от неприятных ощущений,
навеянных мрачной атмосферой комнаты и её хозяином. Желая хоть
как-то отвлечься, он перевернул лист.
На бланке оказалась таблица с типичными вопросами о нём, только
удивили слова, написанные от руки. Не прошло и пяти минут, как
пустые места заполнили слегка кривые знаки – почерк никогда не был
его сильной стороной. Стоило ручке коснуться деревянной
поверхности, как Седой, всё это время простоявший без движений,
впервые моргнул и положил шарик на место.
- Закончил? Медленно, но и чёрт с тобой.
Костлявые пальцы схватили бланк и зрачки всего за секунду
скользнули сверху вниз. Но Гарольд печёнкой чуял, что этот
сухофрукт всё вдумчиво прочёл.
- Понятно. Иными словами, ты не умеешь ни-че-го. Какие же
бездари последние десятилетия поступают.
Старик сокрушённо покачал головой и побрёл в другую комнату. Не
прошло и пяти секунд, как он вернулся с чем-то наподобие
печати.
- Оголи торс и присядь. Живей, бестолочь!
Вард почуял подвох, но взгляд Седого действовал лучше любых
уговоров. Он никогда раньше не встречал убийц, однако нечто внутри
шептало – этот оборвал множество судеб. По коже забегали табуны
мурашек, и Гарольд мог с уверенностью сказать, что виной тому
совсем не прохлада. Сухая ладонь с неожиданной силой и проворством
схватила его за плечо, прижала к стулу.
- Смотри, обгадишься – заставлю убирать.
От весёлой улыбки старика Юноша уже мог бы наделать в портки, но
не успел ответить, как печать едва заметно вспыхнула и одним махом
опустилась на левую грудь. Время будто замедлилось, отчётливо
прозвучал удар сердца в ушах, словно колокол предвещал атаку врага.
Второй громкий звон вместе с кровью разнёс по телу нестерпимую боль
– калёным железом отдавала прижатая печать.
Гарольд в агонии закричал, попытался вырваться из хватки
изверга, но всё оказалось тщетно. Мышцы против воли расслабились
после резкой судороги, крик захлебнулся, перешёл в тихий хрип.
Яркая вспышка затмила взор, резко уступив место ночному небу с
миллионами мерцающих звёзд.