А меня они с глубоким уважением… старались не замечать, хотя их
глухая опаска ощущалась мною постоянно. Им надо привыкнуть.
Медерубам никто не стал говорить, что в недалеком прошлом я был
точь в точь как промороженный насквозь мертвяк, да еще и с клубком
ледяных щупалец на загривке – но скоро пытливые гномы узнают и это.
Благо их главный и бездонный источник сведений прямо под рукой –
неугомонный Тикса, великолепно знающий родной гномий язык, любящий
поболтать, обожающий хвалиться. Не прошло и часа с начала похода,
как все натужно пыхтящие от усталости Медерубы уже знали, что
вообще-то, топор Рикара раньше принадлежал бравому гному Тиксе, но
он его Рикару… великодушно подарил….. Ага. Я отчетливо помню, как
именно произошел процесс дарения – тоненько верещащий гном повисший
на топорище оружия и возмущенно взывающий к справедливости, но
получающий лишь подзатыльники….
Вскоре отправившиеся с нами в путь десятки гномов из рода
Медерубов узнают, что я бывшая нежить или же был на нее похож. И не
думаю, что это добавит ко мне симпатий с их стороны. Ведь пару
веков одним из бастионов охраны рабов были ужасные мертвяки. Но
Подгорный народ понять сложно. Вон у «моих» гномов на берегу
подземного озера стоят несколько моих статуй в полный рост. И
щупальца на одном из изваяний изображены детально, грозно, страшно.
Коротышки вообще уважают силу,… но это «мои» коротышки – боевые
непоседы рода Чернобородых. А Медерубы рождены в неволе и это
первый день их свободы, после десятилетий вечного страха. «Моих»
гномов воспитали в храбрости и чести с момента рождения. Этих же
воспитывали рабами…. Разница в их поведении и в мировоззрении
очевидна.
Особенно явно это проявилось в момент, когда я объявил,
что со мной отправятся только самые сильные и выносливые из бывших
рабов, а остальные пойдут к далекой гранитной скале Подкове, где
расположено наше поселение. Там их встретят, обогреют, подлечат,
предложат постель, еду и даже новый дом – коли захотят остаться с
нами.
Я ожидал взрыва возмущения - и он последовал, но больше был
похож на вялое пыхтенье, а не на яростный рык отчаянных
берсеркеров. А некоторые из Медерубов, особенно изможденные и
покалеченные, не сумели скрыть искреннего облегчения. И не из
страха за жизнь радовались они, понимая, что искалеченные ноги и
руки стали залогом их отправки домой. Нет. Они просто… ничего не
хотели, кроме разве что одного большого желания – желалось им
пожить в тепле, уюте и спокойствии. За долгую жизнь в рабстве они
устали от страха, холода, голода, боли, унижения и других невзгод.
И я их понимал. Посему устроил жесткий отбор, отметя больше
половины из мужчин Медерубов, отобрав лишь тридцать гномов.
Оставшиеся четыре десятка медленно пошли к Подкове, ведомые двумя
из моих людей.