Второй урок жизнь преподнесла через добрый десяток лет. И уж совсем с неожиданной стороны. Было это в ту пору, когда Жан-Поль уже поднял на ноги свой собственный, независимый от отца бизнес. Конечно, имя ему в начале пути помогло — с чистокровным волком-оборотнем, да еще и представителем известнейшей в мире бизнеса семьи дело иметь соглашались куда легче, чем с чужаком, обычным человеком «с улицы». Но если сначала контакты с ним стремились поддерживать потому, что через Жан-Поля рассчитывали навести мосты к его отцу, то потом уже просто поняв: сын Огюста Делардье столь же надежный и удачливый бизнесмен с великолепным воистину волчьим чутьем и такой же крепкой хваткой, как и его отец. Но при этом куда более приятный в общении.
У Жан-Поля к тому моменту, когда его опять выставили сексуально озабоченным идиотом, уже было несколько весьма прибыльно работавших заводов по производству комплектующих для автомобильной промышленности и свой вполне приличный офис в центре столицы, где даже появилась приемная с секретарём.
Наученный жизнью Жан-Поль все это время серьезных романов не крутил. И уж тем более обходил женщин двадцатой стороной в период гона. Но тут ему, как показалось, повезло. Новая секретарша — девушка из обычной человеческой семьи — оказалась феминисткой да еще и чайлфри. Идеальный вариант для необременительного и обоюдоприятного романа «на равных». Решение казалось максимально безопасным. Жан-Поль обговорил все «на берегу» и некоторое время наслаждался сексом и, пожалуй, даже общим времяпровождением.
А потом внезапно начавшийся на работе гон кончился для Жан-Поля тем, что секретарша подала на него в суд, обвиняя в изнасиловании. Секс был. С этим спорить не получалось никак. Да Жан-Поль и не спорил. Он лишь не понимал, почему речь шла именно о жестоком изнасиловании, сопряженном с избиением. В том, что свою человеческую любовницу он и пальцем не тронул, Жан-Поль не сомневался. Он вообще не имел такой склонности — поднимать руку на тех, кто его заведомо слабее. Даже когда разум мутился из-за гона. Да, в эти моменты он, как и любой волк-оборотень, охваченный страстью, мог быть грубоватым, сжать сильнее, чем сделал бы при других обстоятельствах, прикусить… Но чтобы счесть всё это насилием?.. Да и как об этом вообще можно вести речь, если его секретарша и по совместительству любовница никак не возражала против того, чтобы помочь шефу в его конфузном состоянии? Жан-Поль помнил это совершенно точно…