- Внук, - задумчиво повторил Дегеда. – Вот уже и внуки пошли.
Как жизнь-то быстро пролетела, эх…
- Никуда она не пролетела, - Кеттелин ободрительно обняла отца
за плечи. – Вы еще сыновей, поди, не всех народили. Гоните прочь
эту свою рыжую стерву – только бесит меня почем зря. Хотите, я Вам
сама девицу найду? Нормальную, здоровую и милую. Она Вам еще с
десяток сыновей родить успеет. Ну ладно, не с десяток, но
троих-четверых точно.
- Не хочу я здоровую и милую, - отец потрепал дочь по голове. –
Я по матери твоей скучаю.
- Зачем тогда эту гадину при себе держите? - с омерзением в
голосе спросила Кеттелин.
- Вот потому и держу, что гадина, как ты говоришь, - рассмеялся
отец. – Какая разница, с кем нужду мужскую справлять? Да и не
больно оно мне теперь нужно – так, здоровья ради.
- Я не мужик, мне не понять, - подытожила Кеттелин. – Будь я на
Вашем месте, меня дожидалась бы в постели милая и кроткая девушка,
а не эта хабалка с ближайшего Полюбовного двора.
- Милую и кроткую любить надо, - пояснил отец. – Беспокоиться о
ней начну, переживать, что с ней будет, когда умру. Да и потом, а
вдруг и правда дети еще народятся… Не знаешь ты, что такое дети.
Это ж сплошная головная боль. Зачем мне такое под старость лет? Я
лучше на внуков со стороны полюбуюсь.
- Может, и знаю, - возразила Кеттелин, многозначительно
посмотрев на отца.
- Точно, - вспомнил тот. – Этот твой сиротский Дом. Своих надо
растить, а ты чужих подбираешь, силы на них тратишь. Когда уже их
разгонишь? Все, поди, выросли. Вон, уже новых наплодили. Или это
опять ничейные?
- Не надо отец, мы уже много раз об этом говорили, - остановила
его Кеттелин. – Это мое дело. Или я много на них трачу? Так ты
скажи, мы расходы урежем.
- Да не в деньгах дело. Какие там деньги? Обносков не жалко. Я
вот что не понимаю: зачем оно тебе надо? Чтоб уважали? Так тебя и
так уважают. Чтоб любили и самой любить? Так для этого своих надо
рожать. Что ты время свое тратишь на всякую ерунду? Лучше б перед
зеркалом лишний раз задержалась, лицо забелила или швею бы позвала
да платье какое сообразила. Вот будем свадьбу играть – неужели и на
свадьбу явишься в мужских портах да грязных сапогах?
Он кивнул на ноги дочери.
- Сапоги чистые, - возразила та. – Просто старые. И что вы все
как сговорились? Чем вас моя рожа не устраивает? Сначала этот
Рэйвен, теперь ты. Неужто я такая страшная, что со мной уже и
поговорить нормально нельзя, не поминая об этом каждую минуту?