Он читает, что я написала, поднимает палец и кладет на поднос второй гамбургер, чтобы освободить руку и залезть в рюкзак. Достает исписанный с двух сторон лист бумаги. Затем что-то еще пишет на нашем листке и вручает и тот и другой мне.
Прочитай первую страницу. Если тебе не понравится, остальное читать не обязательно.
Я не уверена, понимает ли он, что, если я прочитаю хоть что-то, мне будет трудно отказать ему в том, чтобы прочитать остальное, но я все равно беру лист и кладу его на стол перед собой. Ветер теребит края бумаги. По верху страницы идет заголовок. Море чудовищ: Пересказ комикса ЛедиСозвездие.
А ниже его необыкновенным почерком выведено:
У Эмити было два дня рождения.
Это моя история. Моя история в словах, то, чего я не смогла и никогда не смогу осуществить.
У меня нет нужды дочитывать страницу до конца. Я уже поняла, что хочу прочитать все остальное.
Уоллис пишет: Плохо?
– Нет! – Мой голос приводит в шок нас обоих – неожиданный возглас в тишине двора. Уоллис застывает, прекратив разворачивать мороженое.
Хватаю бумагу и пишу: Нет, это действительно хорошо! А сколько уже написано?
Всего одна глава, отвечает он.
Ты уверен, что хочешь, чтобы я ее прочитала?
Я уже перепечатал написанное, так что это не единственный экземпляр. Ты можешь исправлять текст, если захочешь.
Это не то, о чем я его спрашивала, но какая разница? Он выуживает из сумки пачку бумаги и передает мне. Вся она исписана его почерком с обеих сторон, в верхних правых углах стоят маленькие аккуратные номера страниц. Кладу рукопись в начало своего блокнота – в самое надежное место из всех, что я знаю.
Я могу вернуть тебе это завтра, пишу я. Идет?
Он читает и кивает, опять улыбаясь.
Совсем чуть-чуть.
Мне никогда не казалось таким уж важным, как я выгляжу. Речь не об одежде или моих непритязательных прическах, а о теле. Я не слишком высокая, не слишком низенькая. Никакого заметного акне или некрасивых особенностей лица. Я не толстая – мама говорит, мой индекс массы тела, по всей вероятности, ниже того, что у меня должен быть, что бы это ни значило. Никто не обращает внимания на то, как я выгляжу, и я никогда прежде не осознавала этого так четко.
Мы вместе с Уоллисом вернулись в столовую под конец ланча. Его ноги длиннее моих, но передвигается он так медленно, что мы идем с одинаковой скоростью. Это странная медлительность; множество людей двигаются медленно, потому что бродят без цели, словно не знают, куда бы им пойти, или не желают оказаться там, куда направляются. Уоллис же двигается медленно, как гигантский робот: его так много, что быстро разогнаться не получается. Но он точно знает, куда ему надо.