Кто-то из Кер лезет под локоть к
Гекате, шипит: «А у Минотавра тоже был меч? Да? » – наивную Беду
затыкают злым шиканием, Трехтелая ответствует с легкой улыбочкой:
«Нет. У Минотавра была глупая бычья голова и два рога. Иначе в чем
бы был тогда великий подвиг?» Гекате вторит Медуза, с мрачной
ухмылочкой накручивая на палец прядь волос (пока не змеятся, не
шипят): «Минотавру повезло. Он хотя бы не спал, когда его
прикончили. Его не били из невидимости и с воздуха».
Тени аэдов вытянули шеи из углов,
ловят каждое слово. По очереди разливаются сладкоголосым пением –
воспевают все подряд, от богатой трапезы на столе до гибких станов
подземных танцовщиц.
Подвиги, конечно, тоже.
– Синид? А, что Синид. И повозиться
не пришлось как следует…
– Прокруст? Это который? А, да, с
кроватью этой. Вот ты, Владыка, лучше меня их всех знаешь. Да он
какой-то странный был, все шептал мол – порядок должен быть,
кровать-то идеальна, мастером делана, а путники – непонятно кем
деланы, мол. А оказался на этой кровати – заорал, проситься
стал…
– Эрифманский вепрь – тьфу. Квелый он
какой-то был. То ли после встречи с Гераклом, то ли вообще…
Все великому герою – тьфу и
растереть. Великаны? Ха, пошел, отпинал легонько. Кентавры на
свадьбе у друга? Били их, ох, били!
Пейрифой проталкивает вином
здоровенный кус жареной кабанины с пряными травами. Цокает языком –
ай, били! Ай, хорошо, что на свадьбу эти кентавры ворвались, а то
свадьба какая-то скучная намечалась, без нормального мужского
мордобития. А так – ратная потеха.
Рассказцы просолены шутками,
проперчены кровавыми подробностями. Половина стигийских слушает
жадно. Ахерон одобрительно лупит широкой ладонью – ладно, ох, ладно
с теми кентаврами! Сыновья Гипноса черпают идеи для боевых,
окрашенных безумием снов.
Вторая половина свиты тоже слушает,
только нет-нет – взглянет на Владыку. Искоса, неприметно. Что это
там – отзвук улыбки на суровых губах? Да ну, откуда, наверное, вино
слишком крепкое.
Вино почтительно черпает из кратера
какой-то из почивших басилевсовых сынов – смазливый, заведенный
Эвклеем исключительно как подобие олимпийского Ганимеда.
Багрово-черная жидкость плещется в золоте воспоминаниями.
Посейдон тогда принесся в измятых
доспехах. Измочаленный какой-то и весь – весь заляпанный
водорослями. Деметра всплескивала руками, Зевс хмурился: