Второе: с родителями не повезло, они
алкаши или психопаты. Но всегда можно сбежать от них, поступив
учиться куда-нибудь, где есть общага. Да хоть в суворовское
училище.
Третье: в школе с учителями или
одноклассниками проблемы. – Смотри вариант номер два.
Безвыходных положений не бывает.
В палату заглянул Ефремов и кивком
головы вызвал в коридор Николаева. Коротко проинструктировал его о
чём-то и ушёл. Иван вернулся на свою кровать и опять закурил.
У меня уже в горле першит от дыма и
глаза слезятся. Ну ничего. Скоро у них сигареты закончатся.
Из коридора послышался громкий стук
каблуков, в комнату почти вбежала женщина лет пятидесяти
плюс-минус. Выше среднего роста, тёмно русая, стройная, миловидная.
Ей бы выспаться и была бы красавица.
– Павлик! Сынок! – бросилась она ко
мне.
Я резко сел в койке. Вот так номер.
Это моя матушка. Она присела рядом, обняла меня и расплакалась. В
дверях показался Ефремов.
– Ну-ну, – обнял я её за плечи, – всё
хорошо.
– Ты не пришёл вчера домой! – сквозь
слёзы жаловалась матушка. – Я ходила к участковому. А ночью
позвонили, сказали, что ты в реку упал, и тебя отвезли в
больницу.
В реку упал – хорошо сказано. Она не
знает, что я сам прыгнул? Или не хочет говорить при всех? Я
взглянул на старшего сержанта. Он молча стоял в дверях и
многозначительно сверлил меня взглядом. Что-то тут не то.
Ну упал, так упал.
– Тут такое дело, – начал я. –
Похоже, я вчера головой сильно ударился. Короче, не помню я ничего.
Совсем ничего.
– Как?! – опять зарыдала почти уже
успокоившаяся мать.
– Как-то так, – не нашелся я, что ей
ответить.
Матушка оглянулась на Ефремова. Тот
только развёл руками.
– Но что-то же ты помнишь?! – в
надежде спросила она.
– Последние несколько часов помню. И
всё, – соврал я.
– Как же так?! – прижала она к губам
непонятно откуда взявшийся тряпичный носовой платок. – Но это же
пройдёт?
Матушка опять оглянулась на старшего
сержанта. Тот пожал плечами.
– Вы бы к доктору зашли, – подсказал
он ей.
– Да-да, – сказала матушка, вставая,
– иду!
Она вышла из палаты. Мне она
понравилась. Мягкая, нежная, немного неуверенная. Обо мне так
искренне беспокоится! Это так трогательно.
Я посмотрел на старшего сержанта. Он
стоял, опершись на дверной косяк, и курил!
– А можно мне в палату для некурящих?
– спросил я.
– Ты будешь лежать здесь. Под
присмотром Николаева, – тихо, но жёстко ответил Ефремов. – Или мы с
доктором дадим ход твоему делу, и ты ляжешь в психушку, –
проговорил он с нажимом. – И тебя поставят на учёт. Выбирай.