– Приходи ещё, – попросил я.
– Хорошо, – отозвался Славка, выходя
из больницы.
Николаева и товарищей в холле уже не
было. Я пошаркал в палату.
Сегодня был очень насыщенный день в
плане информации. Но источник бед Пашки Ивлева так и не проявился.
Судя по тому, что рассказал Славка, Тимур и его команда доставляли,
конечно, пацанам неприятности, но на повод для суицида никак не
тянули.
Новая версия, показавшаяся мне
перспективной, называлась “Батя”.
Я дошаркал до палаты. Ужин уже стоял
на тумбочке. Иван допивал чай. Сытый домашней едой Митрич к
больничной еде даже не притронулся.
Так, что тут у нас на ужин? Чай,
коржик и пюрешечка с подливкой. А мясо где? Нету мяса? Наверное,
здесь так положено. Хлеб? Вот, аж два куска.
Я поел быстро, но без удовольствия. В
коржике, на мой вкус, было слишком много соды. Пюрешку картофельную
трудно испортить, но подливка местному повару явно сегодня не
удалась.
– Вань, а ты знаешь что-нибудь про
моего отца? – сел я на своей койке лицом к соседу.
– Слышал что-то, – ответил милиционер
лениво.
– Что?
– Зачем тебе?
– Версию проверяю.
– Какую? – сразу сел в кровати
Иван.
Я наклонил к нему голову поближе и
спросил:
– А ты знал, что я два года тайком от
своих с отцом встречаюсь?
За спиной что-то упало. Мы резко
обернулись.
В дверях палаты стояла моя мать. У ее
ног лежала авоська, по всей видимости, с моим ужином.
Четверг, 11.02.71 г.
Святославская городская больница.
Она смотрела на меня, как на
предателя. Я встал, поднял авоську. Проверил, не разбилось ли там
чего. Дал ей время осмыслить происходящее. Взглянул мельком на
Ивана, он старательно прятал глаза.
Я взял мать за локоть и молча повёл
её в холл к подоконнику.
– Для меня это такая же
неожиданность, – начал я издалека. Она молчала. – Тема отца у нас
табу?
Она нехотя кивнула.
– Почему?
– Потому что предателей не прощают! –
пафосно заявила она.
– Что он сделал? Кого предал? –
спросил я как можно нейтральней.
– Меня. Инну. Тебя.
– Мне хотелось бы узнать, что между
вами произошло, – я взял её сзади за руку чуть выше локтя.
Запрещённый цыганский прием. Человек от этого волю теряет.
– Он бросил нас! – сказала возмущенно
мать и замолчала. Я решил, что он ушёл к другой женщине. Но матушка
продолжила – Уехал изыскателем в Якутию.
– Ну, это не бросил! – постарался как
можно мягче возразить я. – Это уехал в длительную командировку.