Я уснул. Мне снилась тайга, скалы,
большое озеро и гитара.
Разбудил меня включившийся внезапно
свет и голос медсестры:
– Подъём! – громко распорядилась она
и раздала нам градусники. Медсестра была другая. Молодая,
полноватая, большегрудая. Они тут все были в белых медицинских
колпаках и халатах унисекс. Инкубаторские, как сказал Митрич. Лица
у них были какие-то неяркие, невыразительные. Я не сразу понял
почему, потом только догадался: женщины здесь косметикой совсем
мало пользуются.
– Что, уже утро? – спросил я и сонный
сел. Градусник был холодный. Ещё и сидеть с ним надо десять минут.
То ли дело у нас: бесконтактно прошлись по лбам инфракрасным
термометром и все дела.
Я бы еще поспал, но спать с
градусниками не разрешали.
Я сидел как зомби и смотрел перед
собой полузакрытыми глазами. Ждал, пока придёт сестра и соберёт
градусники.
Начинался третий день моей второй
жизни.
Мне хотелось поскорее выбраться из
больницы. Я повернулся к Ивану.
– Вань. А когда меня домой отпустят?
– спросил я с надеждой в голосе.
– Когда надо, тогда и отпустят, –
буркнул он. Не выспался, наверное.
Пришла медсестра, собрала наши
градусники и увела Митрича «на процедуры». Велела «Николаеву
приготовиться».
Я спросил, что за процедуры. Иван
пояснил, что швы обрабатывают.
Я лёг и задумался о вчерашнем дне.
Информации новой было так много, что я упустил из виду одну очень
важную деталь.
– Вань. А почему только бабушка в
курсе, что на мосту случилось? А мать думает, что я случайно
упал.
– Бабка твоя женщина здравомыслящая,
– уже более дружелюбно ответил Иван. – Если с кем в вашей семье и
решать вопросы, то с ней. Мать твоя – хороший человек, но
чувствительная очень, может на эмоциях наговорить или сделать
лишнего. А в твоей ситуации этого допустить нельзя. У истории этой,
Пашка, последствия могут быть нехорошие для тебя. Понимаешь? Если
ей ход дать. Чем меньше народу знает, тем лучше. Так что, ты сам
тоже молчи пока. А матери, если захочешь, расскажешь как–нибудь.
Потом. Но, если решишь рассказать, момент выбери подходящий и
предупреди, чтобы не говорила никому. А лучше все же не говори, так
надежней будет.
– Я всё понял, – ответил я. Но
вынужденное заточение не давало мне покоя. И я опять стал
приставать к Ивану. – Мне так и не удалось нащупать ту самую
причину. А если мы её не выявим в ближайшее время? Я так и буду
сидеть здесь?