“Исцелённая” женщина начала вырываться, но я её резко повернул
спиной к людям и оторвал все пуговицы. Платье разошлось в стороны,
обнажая бурдюк, привязанный к спине. В его центре темнел узкий
разрез, до сих пор сочащийся жёлтой жижей.
— Это его сообщница! — я указал на щеголя, потянул за синий
полог повозки и с силой потёр им о щёку женщины. Показал людям
оставшийся на ткани белый след и поднял с земли одну из отпавших
язв. — Он загримировал её! Превратил абсолютно здорового человека в
калеку, чтобы вылечить его у вас на глазах!
Толпа с негодованием заворчала и грозной волной надвинулась на
щеголя.
— Нет, нет, он врёт… — пролепетал мошенник.
— Ну, мы это сейчас и проверим, — пообещал темноволосый
мускулистый мужик и сжал кулаки. — Сломаем тебе пару косточек и
напоим волшебным эликсиром!
Щеголь и его сообщница, позабыв о столике и бутыльках,
запрыгнули в повозку и стеганули лошадей кнутом. Я проводил их
взглядом и направился обратно, в особняк Брана. Блин, а может
стоило сдать их охране? Хотя ладно... На сегодня впечатлений
достаточно, да и пора бы заняться делом, я в столицу не отдыхать
приехал.
— Рыцарь в сияющих доспехах, — Борис материализовался справа от
меня. Важно вспушил хвост и задрал мордочку. Зелёные глазищи с
интересом осматривали Грингфог. Весь его вид — вот так сюрприз! —
выражал одобрение. — Так бы им и располосовал их безусые
физиономии! Мыши облезлые! К Вере Палне точно такая же крыса
приходила, ух я его!
— Из-за этого Надя хотела тебя усыпить и всем говорила, что ты
заразился бешенством? — впервые я испытал к этой наглой кошачьей
жопе некоторое уважение. До сих пор помню, как бесилась сестрёнка,
замазывая своему хахалю царапины йодом. — Я ж хотел бойцовскую
собаку завести, а надо было просто тебя дрессировщику отдать. Бегал
бы в наморднике…
Борис зашипел, выгнулся, как диковинный крабоверблюд, и пошёл на
меня в атаку — бочком, бочком, вкогтился в штанину и удовлетворённо
заурчал. Я наклонился, чтобы схватить его за шкирку, но Борис
моментально телепортировался — вперёд, на бочку с водой.
— Мы с тобой не подружимся, — категорично заявил он и начал
умываться. — И человек ты плохой, и хвоста у тебя нет… Не
покажешься с тобой в приличном обществе, все коты засмеют.
Я коварно ухмыльнулся. Кто-то преисполнился в своей важности и
крутости, но я-то помнил, как в Храме, на Яблочной горе, Борис
переоценил свои силы — телепортировался, телепортировался, а потом
только и мог, что становиться невидимым. Потратил силушки
богатырские, до самого донышка. Я решил сыграть на его гордости,
чтобы обвести вокруг пальца. Очень уж хотелось задать надоедливому
коту трёпку.