У Асела это была натуральная химера — с козлиным телом, львиной
башкой и змеиным хвостом. Рядом с Луглио крутилась обычная
игрушечная юла, а за плечом Эсмонда возвышался хрустальный дворец.
Двенн же восседал на полупрозрачном коне и посматривал на остальных
высокомерно, сверху вниз. Я заметил, что он косится на коридоры —
опять, похоже, думает, как бы смыться и спасти свою задницу.
Трус.
Усики зашевелились, многоножка резко повернулась к Луглио. В эту
же секунду юла завертелась с бешеной скоростью и ударила в панцирь
— пробурила дыру внутрь, и многоножка заскребла лапками по камням.
Что-то громко хрустнуло, и Луглио упал как подкошенный, зажимая
рану в плече.
— Бейте по усам! — прокричал я.
Асел воспользовался тем, что многоножка отвлеклась на Луглио и
натравил на неё свою химеру — львиная голова сжала челюсти на
правом усе, козлиные копыта били по твёрдому хитину, а змеиная
голова пыталась вцепиться в брюхо. Красный луч вырвался из дворца
Эсмонда и ударил в жвала многоножки, сжигая их в пепел.
Казалось, что мы уже победили, но тварь вдруг издала
отвратительный тонкий писк и засияла. Жёлтый свет охватил
извивающееся тело и перекинулся на химеру. Та зарычала, но грозный
рык перешёл в скулёж и химера исчезла. Однако напоследок она
оторвала и проглотила правый ус. Асел потерял сознание, из его рта
текла кровь.
Дворец Эсмонда продолжал обстреливать сороконожку, но прицел у
него явно был сбит — ни один лучей не попал во второй ус. Очень
скоро дворец истончился и полностью растаял в воздухе. Эсмонд
виновато посмотрел на меня.
— Я очень быстро израсходовал энергию. Не рассчитал силы.
Тем временем всё ещё светящаяся многоножка крутанула башкой и
учуяла меня — я стоял ближе всех. Десяток острейших лап ударили,
целясь мне в голову. В последнюю секунду я вспомнил о цепях и
скрестил руки над макушкой. Шальная лапа случайно разрубила рукоять
косы у самого полотна. Косовище и лезвие отлетели в расщелину.
КЛАЦ!
С оглушающим звоном лапы монстра врезались в цепи, обрубив
ремни, которые их держали. Цепи выскользнули из-под рукавов и с
бряцанием упали на камни. Двенн не торопился бросаться мне на
помощь, пялился выжидательно и начал действовать, только когда я
заорал:
— Мы сейчас все сдохнем!
Полупрозрачный конь Двенна пронзительно заржал, и его грива
невероятно удлинилась, оплетая многоножку, как паутина. Очень скоро
она начала таять, но мне хватило пары секунд, которые она
выиграла.