Военврач поправляет очки.
— Ну… Если только одну руку иметь в виду, то боец более
двух минут на ногах не устоит, ослабеет от потери крови. А уж этой
рукой во всех ситуациях махать не сможет. Ну, а две руки — будет
очень фигово. Ежели мы еще и на ногу глянем, то и совсем грустно
будет. Стоять на ней в данном случае невозможно в принципе, а
учитывая то, что там еще и бедренная артерия наверняка повреждена,
то даже срочная операция может уже и не помочь.
— Почему? — вспыльчиво спрашивает Руслан. — Он же
совсем немного меня задел!
— А потому, молодой человек, — назидательно говорит
военврач, — что вы попросту истечете кровью. Настолько быстро,
что, дай бог, вас и до медсанбата-то живым донести. Вы уж поверьте
мне, я таких ран нагляделся.
Собственно поединок на этом и закончился. А спустя пару часов
Гарипов постучался к нам в дверь. Мы как раз собирались ужинать,
вот я и пригласил его к столу. Отказываться замкомвзвода не стал,
уселся вместе с нами, а вот после ужина попросил меня на пару
слов.
— Извиниться хочу.
— Да ладно тебе.
— Нет, — качает головой кавказец. — Это я неправ
был, прости. Не глянулся ты мне, честно говорю. Ничего не хочу
сказать за то, как ты ребят наших учил, здесь правильно все было. А
вот на тебя когда посмотрел, колючий человек ты получаешься.
Ежистый какой-то. Недобрым показался мне.
Только плечами осталось мне пожать. И что я мог ответить? Знаю,
что характер далеко не сахарный, за спиной, говорят, каким только
головорезом меня не кличут. И есть у людей для этого все основания.
Как в бой иной раз ввязываюсь — как говорится, планка падает.
Реально иногда не помню ничего. Потом уже ребята говорят… И порою
такое!
— Ну… — развожу я руками, — ты может и не совсем
неправ. Я, действительно, тот еще перец. В бою берега не вижу.
— Так то с немцами, — неожиданно спокойно говорит
Руслан. — С ними и я далеко не воспитатель детского сада. А у
тебя иногда такое и к своим проявляется. Это мне и не глянулось.
Оттого и на бой тебя вызвал. Я ж с кинжалом с детства, тут мне
равных нет! Во всяком случае, раньше не было. Вот и решил тебя
немножко на место поставить. Не обижайся.
— Да я и не обижаюсь.
— Нет, — не соглашается со мною собеседник. — Ты
не понимаешь! Вот сошлись мы с тобой, ведь свои же все, да? А ты со
мною, словно с фашистом себя ведешь, вообще без… ну, как шофера
говорят, без этих… без тормозов, во!