Он не спал уже второй час, как ни пытался, все не мог заснуть. Лежал на спине, прислушиваясь к раскатам грома. И всматривался равнодушно в ночную рябь за окном, где в свете молний одиноко раскачивались яблони. Яблони ему достались по наследству от тетки вместе с домом, и теперь без надлежащего ухода совсем одичали, и плоды на них стали мелкими и кислыми с горчинкой.
«Вырублю их к дьяволу при случае, на фиг они мне сдались, никакого дохода не приносят. Одна морока с ними. Даже пацаны в мой сад не лазают, обходят стороной», – он вздрогнул от особенно яркой вспышки молнии.
Тетка рассказывала ему, что однажды, лет двадцать назад, когда на ее доме еще не был поставлен громоотвод, через окно залетела молния, побила стекла в рамах, двинулась через большую комнату к зеркалу напротив. У тетки в комнате стояло большое трюмо. Разбила его на мелкие осколки и ушла в сенях в земляной пол. Зеркала молнии притягивают как магнит. Это знать надо. Может, при случае пригодиться.
Дождевые потоки воды монотонно шумели в водосточных трубах, обильно орошая землю во дворе. Теперь трава полезет, весь огород заполонит, язва болотная. Придется ее косой выкашивать по десять раз на дню. Иначе нельзя.
Вот такой же ливень лил две недели назад, ни зги не видно, когда он возвращался на своем «Запорожце», консервной банке с ручным управлением, домой из районного центра, куда он ездил переоформлять пенсию.
Жил он всегда тихо, одиноко, обособленно. Семьи в свое время не заимел, а теперь уже и не к чему. Дружбы особо ни с кем не водил, ни с кем не ругался. В дурных компаниях никогда не участвовал. Было ему ужу далеко за шестьдесят. И он мечтал об одном, как дожить эту жизнь достойно, а больше всего о том, как не помереть с голоду. Он от рождения нытиком не был и теперь молча боролся за жизнь, если его нищенское существование можно назвать жизнью. Ведь пенсия, что он получал – с воробьиный скок, воробью же на смех. Думать о ней-только себя изводить.
Жил он до смерти своей тетки в городе. Вся прежняя работа Михеева была связана с жилищно – коммунальным хозяйством. Кому капающий кран починить, кому гвоздь в оторвавшуюся доску вколотить. Этот приработок его кормил. Во всяком случае, если не на водку, то на хлеб хватало. А ему много и не нужно. Пить он особо не пил, так рюмашку опрокидывал под горячую котлетку. Либо выпивал со старым корешом Петровым. Это не питие, а так – лечение.