Глаза Силича вспыхнули и тут же погасли, за доли секунды просканировав Ленского насквозь, и не найдя ничего, что могло бы послужить поводом для беспокойства.
– Разговорчики, – буркнул он, снова погружаясь в другой мир, сосредоточенный в электронных голосах и изображениях.
Ленский вздохнул, поднялся, разминая кисти рук. Суставы пальцев привычно хрустнули. «Вот если бы повредить один какой-нибудь», – подумал он, с любопытством рассматривая свои руки, – «вот была бы история! Шеф точно бы свихнулся…» В воображении немедленно возникла картинка: машина скорой помощи, пропадающая за поворотом и лицо шефа, страдальчески сплющенное о заднее стекло. Смешно.
– Ну, я пошел? – Ленский вопросительно смотрел на широкую спину Силича, смотрел так, будто у них обоих был и другой план развития событий.
– Счастливо! – Силич дернул плечом, не оборачиваясь, не сделав даже попытки взглянуть на него.
Ну что ж. Все как всегда. Так и надо. Ничто не должно нарушать ритуал.
Ленский толкнул дверь, вышел в прохладную темноту коридора. Интересно, какая по счету сегодняшняя игра? За много лет он уже успел сбиться со счета.
Когда-то, в самом начале, он запоминал игры, вел календарь, чуть ли не нумерологический органайзер, в который заносил абсолютно все, самые незначительные мелочи и детали, даже вывел что-то вроде зависимости между порядковым номером игры и суммой выигрыша.
Но прошло время, постепенно исчезли новизна, острота ощущений, а вместе с ними – и нумерология, и календари с формулами, ставшие теперь ненужными и неинтересными, чересчур громоздкими для типовых отсеков памяти. Взамен появилась хандра, чувство скучливой безысходности, какое, наверно, испытывает акробат, в течение многих лет, день за днем, выполняющий один и тот же трюк. Все, что на старте казалось невероятным, увлекательным и неповторимым, превратилось в рутину, банальное исполнение служебных обязанностей. И все. Никакой фантастики, обычный, растянувшийся на годы, эксперимент.
И все равно, отчего ему так неуютно? Даже тревожно. И номер игры зачем-то понадобился. Память никогда ничего просто так не подбрасывает, уж он-то это знает определенно. Ну, и ладно! Будет, над чем подумать. После игры.
Ленский стоял перед зеркалом, примеряя маску. А масок, сколько у него было? Эта вот – которая по счету? Их же меняли от игры к игре?