– Быстро отвечай! – голос блондинки стегал, как хлыст. – Ты знаешь этого человека? – и она показала фотографию.
Кассир сразу узнала его.
Этот парень был здесь постоянным покупателем, и они даже познакомились. Ей нравилась его открытая добрая улыбка и умный взгляд синих глаз. Страх вдруг исчез, и она с вызовом посмотрела на незнакомку. Увидев резкую перемену, блондинка понимающе усмехнулась и медленно сняла очки. На девушку в упор смотрели большие зелёные глаза, в глубине которых плясали жуткие красные огоньки.
Страшная, холодная сила шла из них!..
– Говори, кто он и где живет! – жёстко приказала блондинка.
И чужая воля поглотила девушку: глаза её потухли, а плечи безвольно опустились.
– Зовут его Олег, а фамилию он мне не говорил, – покорным, бесцветным голосом произнесла она. – Живет в кирпичном доме через дорогу, больше я ничего не знаю.
– А ты кто такая, что здесь командуешь?… – вдруг подал пьяный голос отодвинутый брюнет и схватил блондинку за плечо. – Встань в очередь, сучка!
Женщина медленно повернулась – и взгляды их встретились.
Чуть позже она брезгливо стряхнула с плеча онемевшую руку. И, насмешливо посмотрев на стекавшую по ботинку мужчины желтую струйку, быстро вышла из магазина. Её спутник последовал за ней.
Норд, шумно дыша, тянул хозяина за собой. Олег, улыбаясь, с трудом сдерживал мощного ротвейлера. По дороге с дачи он зашёл в магазин за продуктами и сейчас хотел быстрей оказаться дома.
Олег был высокий симпатичный парень, стройный и светловолосый. Назвать его красивым, ориентируясь на модные стандарты, было нельзя, но в его открытой улыбке и глубоких, синих глазах было столько обаяния, что люди невольно тепло улыбались, встретившись с ним.
Несмотря на открытость Олега, в его душе была закрытая территория, куда допускались только близкие по духу люди. Будучи с детства очень общительным, он в то же время был большим фантазером с доброй и чувствительной душой. И его естественное желание поделиться с кем-то внезапно возникшим ярким чувством или сильным переживанием нередко наталкивалось на снисходительные улыбки взрослых или насмешки более практичных сверстников. Поэтому ещё подростком он оградил эту хрупкую часть своей души и открывал её только для понимающих его людей.
Но даже на этой заповедной территории был особо охраняемый участок, куда вообще никто не допускался. Это были его необыкновенные, повторяющиеся время от времени, сны. И удерживала его от их пересказа вовсе не боязнь показаться ненормальным в чужих глазах, а идущий откуда-то из глубины подсознания строгий запрет говорить об этом. Один раз он всё же решился рассказать об этом лучшему другу, но только открыл рот, как вдруг так перехватило горло, что минут пять он кашлял, не переставая, и ещё потом осип на три дня. Больше таких попыток он не делал.