Защитные фабричные погоны и петлицы, бывшие на кителях, была дана команда срезать, что никогда больше не делалось при получении нового обмундирования в дальнейшем. Зачем это делалось, стало понятно позже, когда отцы-командиры получали, прямо таки, садистское удовольствие, сдирая с плеч неумелых косо пришитые погоны и петлицы. А ведь на тонкую полоску защитного погона нашить форменный можно было раз и навсегда ровно и красиво.
Иезуитская, кем-то давно внедренная идея прижилась и переходила из призыва в призыв, позволяя молодым командирам постигать науку требования подчинения. По погонам легко вычислялся солдат первого года службы, ведь «деды» не всегда позволяли себе ходить с расстегнутым воротом и отвисшим ремнем, особенно на виду у офицеров. Летом, иногда, второгоднее «чмо» трудно было отличить от первогодка. Старослужащего отличал погон, нашитый поверх защитного фабричного. Но термин «чмо» припечатывался к субъекту независимо от года службы. «Чмо» есть «чмо» до дембеля.
Так прошел первый день пребывания Вадима Бута в поселке Пограничный, Гродненского погранотряда, Западной границы СССР, где «курс молодого бойца» проходило пополнение в 105-й пограничный полк, дислоцировавшийся в городе Берлине, Группы Советских войск в Германии, а если еще точнее, – в столице Германской Демократической Республики.
За несколько дней «учебка» обшилась более-менее, хотя рвались погоны с петлицами и в дальнейшем. Выросший в селе, знакомый с иголкой и ниткой, умеющий заматывать портянки, рядовой Бут безболезненно прошел этот период.
Командир 6-го отделения, где Вадим оказался правофланговым, младший сержант Благород оказался человеком абсолютно бесцветным. До армии он успел окончить какой-то техникум и призвался не со своим годом. Понятно, что в этом случае дорога только в сержантскую школу. Явно ему, невзрачному и тщедушному, там было непросто. Высот он не достиг, но по две «лычки» на погоны получил, оставшись со своими комплексами.
Его ни разу не видели смеющимся. Подчиненные в отделении его не любили, да и не боялись особенно. Терпели от безысходности да втихаря презирали. Он пытался проводить откровенные беседы тет-а-тет, но это походило, скорее, на вербовку. Этот непосредственный командир Вадима был не самым худшим в плане предоставления подчиненным «тягот и лишений воинской службы». Некоторым «повезло» попасть к откровенным садистам, не в физическом плане, правда.