Номах. Искры большого пожара - страница 17

Шрифт
Интервал


– И о чём же он вам рассказывает?

– О разном. Про звёзды, про страны разные… Про анархию. Про то, как раньше люди жили, как дальше жить будут.

Каретников с интересом посмотрел на бойца.

– Слушай, я не помню, ты грамотный или нет?

– Да так… Маленько. Писать могу, как курица лапой.

– Так запишись в группу по ликвидации неграмотности. Там тебя как следует научат. Не хуже полкового писаря строчить станешь.

– Собираюсь. Руки никак не дойдут.

– Ничего. Ты, главное, стремись, всё получится. А теперь дуй в Зарницу.

– Так точно, – хмуро ответил вестовой.

– О чём доклад-то сегодня будет? – крикнул ему в спину Каретников.

– О мировых религиях, вроде, – отозвался тот через плечо.

Собирался Соловьёв с обычной для себя основательностью. Зарядил карабин, проверил револьвер. В карман кителя, снятого недавно с пленного офицера, сунул краюху хлеба. Пакет положил в фуражку, которую плотно натянул на рано поседевшую голову. Плевать, что помнётся, зато в сохранности будет.

– Что, Соловей, полетел? – спросил чистивший картошку повар, когда тот проезжал мимо кухни.

– Не твоя забота, старый. Вернусь, чтобы ужином меня накормил, ясно? Работай, давай.

– Это я как-нибудь без твоих указявок решу, работать мне, ай не, – брехливо откликнулся тот.

– Попо́й мне тут! – сурово посмотрел на него боец. – Ну, ты давай уже, тварина ленивая! – со злобой прикрикнул он на коня, дал ему шпор и порысил в сторону Зарницы.

На войне никогда и ни в чём нельзя быть уверенным. Война полна неожиданностей. Если судить здраво, она сплошь одна большая случайность и неожиданность. Соловьёв знал это и всё же, когда посреди голого, как свежевыбритая щека, поля его накрыл артиллерийский залп, растерялся. Вокруг не было никого и ничего, ни белых, ни красных, ни пехоты, ни конницы, лишь дорога рассекала ровно посередине плоскую тарелку степи. Он спрыгнул с коня, попытался уложить его наземь, чтобы спасти от взрывов и осколков, но тот, шарахнувшись от взмывшего неподалёку вверх земляного фонтана, вырвал узду из рук человека и кинулся в сторону. Он не проскакал и двадцати шагов, как огромный безобразный кусок железа ударил ему в бок и конь рухнул, колотясь ногами и раскидывая вокруг кровь и начинку своего нутра.

Соловьёв упал навзничь, закрыл голову руками и вжался в землю, словно хотел погрузиться в самые её недра.