— А что, обидеть захотите? — простодушно спросил я.
— Да сдался ты нам, — язвительно заметил первый. — Мамка-то
ругаться не будет, что сбежал?
— Была бы у меня мамка или кто из родни — бегал бы я? Так что,
свободно у вас, или другое место искать?
— Залезай, — ответил второй, переглянувшись с остальным. —
Главное не шуми, дорога тишину любит.
Я залез, закрыл за собой дверь, да в дальний угол забился. Не
шуметь так не шуметь.
Первое время сидел, напряженный. Старики тоже не шумели. Как
поезд двинулся, да колесами застучал, чуть расслабился. Как и они.
Разговор завязали.
А там и меня позвали, знакомиться.
***
Хозяин скотобойни отодвинул тяжелую дверь, где скотину пускали в
расход. Запашок стоял, мягко говоря, специфический. Местное
начальство было настолько любезно, что выдало нам маски, но что
толку с них.
— Зовите, как закончите, — махнул рукой мужчина неопределенных
лет и поспешил сбежать.
— Ну и смрад, — недовольно выдал дядя Коля.
— Не впервой, сдюжим, — ответил ему Жан.
Что Коля, что Жан были ближе к понятию старики, чем дяди, но
первый требовал обращаться к нему именно так, а второй вообще без
всяких приставок. Ну да и неважно это.
Третьего из нашей компании звали Дмитрий Сергеевич. На вид он
моложе первых двоих был, но любил, когда к нему по имени-отчеству
обращались. Был он главным в этой компании и всегда сам ходил
договариваться с начальством.
В этот раз так же было. Мы приехали в очередной город, не смогли
сразу найти работу и согласились на «сомнительную» халтуру.
— Не спешите, — остановил я троицу.
Ту самую, к которой в поезд удачно залез. Людьми они оказались
нормальными. В разговор втянули, выслушали причины, почему сбежал,
заметили, что ранен. Хлебом поделились, воды дали. Я-то налегке
совсем ушёл. Когда уснул, тоже не трогали. Как приехали, разбудили.
С собой позвали, я и согласился. Первое время совсем тяжело было. Я
недели две в себя приходил, кости сращивал. Балансировал всегда на
грани.
И вот что странно. Те, кто без дома, тяжелую жизнь ведут —
пацана неродного пригрели да выходили, считай. А те, кто в приюте
работал и о детях заботиться должен был — ничего, кроме
безразличия, не проявили.
Да и плевать. У меня своих забот хватало, помимо того чтобы
размышлять о несовершенстве мира.
Как оклемался, работать со стариками стал. Брались они за то, на
что приличный человек не согласится. Ночевали во всяких шарашках,
путешествовали.