– Представь себе,
я не слепая и прекрасно вижу, что происходит.
Несмотря на славу этой крепости, я не сомневалась,
что ты найдешь ключик к ее воротам. Всегда держишь
обещания, да? Достойная победа.
Чахотка отвесил безупречный
полупоклон:
– Услышать от тебя
комплимент – не меньшая победа, Дочь Ночи. –
Он был очень доволен собой.
– Интересно, – продолжила
Тиа. – Как ты это провернул? Подсыпал в кашу
гарнизона яду или подкупил кого‑то из тех бедолаг,
что сейчас вешают на стенах? Я не сомневаюсь
в твоих полководческих талантах, но даже ты
никогда бы не расщелкал такой орешек столь быстро,
если бы штурмовал цитадель в лоб. В чем заключалась
хитрость, скорпион?
Теперь Рован улыбался не столь
приветливо:
– С чего это ты так
решила?
– Дай подумать… –
Проклятая состроила задумчивую физиономию. – Э‑э‑э…
Ну, например, с того, что Воронье Гнездо создавал
Скульптор, а он никогда ничего не строил спустя рукава.
А также потому, что наши армии и союзнички‑набаторцы
не пошли мимо Орлиного Гнезда и Кабана, братьев этой
цитадели, а отчего‑то решили добраться до Лестницы
Висельника через Перешейки Лины, потеряв в боях несколько
тысяч солдат и четыре десятка Избранных. Большая плата,
не находишь? Ну и, наконец, потому, что только
благодаря хитрости Тальки и расторопности Митифы удалось взять
Врата Шести Башен. Так что позволь повторить вопрос –
в чем хитрость?
– Пусть это останется моей
маленькой тайной, – процедил Чахотка, и его пальцы сжали
рукоять меча – первый признак начинавшегося гнева. –
Я не за этим вызвал тебя.
– Как тебе будет угодно.
Тайна так тайна, – пожала плечами Тиа, решившая,
что не стоит выводить его из себя. – Только
если ты не ждал, что я разделю с тобой радость
от победы, то к чему затеял сегодняшний разговор,
Рован? Неужели еще что‑то заботит твои думы, кроме нашей маленькой
победоносной войны? Разве не ради этого ты пришел
в Империю?
Он нахмурил светлые брови,
и карие глаза почернели. Тиф видела, что собеседник
сдерживается с трудом. Больше пяти сотен лет они были врагами,
не ладя с тех самых пор, как веселый
и улыбчивый Ретар подарил Тиа свою любовь. Рован этого ей
не простил, но угроза ссоры с братом заставила его
молчать и ненавидеть тихо. Когда Лихорадка погиб, спасая Тиф
от смерти, Чахотка счел, что больше не стоит
скрывать свою ненависть. Она сжигала его, превращая
в выжженную злобную пустышку, но он так
и не решился бросить вызов – Тальки и Гинора
были против этого поединка. К тому же даже такой урод,
как Рован, не мог не понимать, что с Тиф
так просто не справиться.