- Что я тебе ночью наговорил? - хрипло интересуюсь,
когда оборачивается.
- А ты не помнишь?
- Нет.
- Алкаш, - фыркает, шмыгнув носом.
- Вот не надо. Как давно ты думаешь о разводе, а?
- Что? - Лизка очень натурально хлопает зелеными
глазами. Но она и специально так умеет прекрасно.
- Что слышала. Как давно? - напираю я.
Мне жизненно необходимо это знать. Непроизвольно
сильнее сжимаю пальцы вокруг ее тонкого запястья. И кажется делаю больно. У
Лизы расширяются глаза, нервно дергает рукой, пытаясь от меня избавиться.
- Достаточно. Пусти! - рычит сквозь зубы.
Отпускаю. Оглушила меня своим "достаточно"
наповал. Вырывается, потирает запястье, исподлобья смотря на меня.
- Я пошла собираться, у меня вылет через полтора часа.
По поводу детей я уже договорилась с твоей мамой, что она сегодня вечером к нам
зайдет, всех уложит, так что не переживай.
- Подъем. Пять минут на сборы! - я стягиваю одеяло со стонущего какие-то
невнятные протесты Лёвки и отправляюсь в комнату его младшей сестры.
Здесь замедляюсь на пороге, потому что будить
лохматого подростка с ломающимся в самые неподходящие моменты голосом и
рыженькую зефирную принцессу - не одно и тоже для меня.
Алиска так сладко сопит, обвив метровую подушку -
кота, что мне слабовольно хочется дать ей еще пару минут понежиться в кровати.
Темные пушистые ресницы дрожат на нежных, еще по-детски пухленьких щеках и
почти задевают россыпь едва заметных веснушек. Носик кнопкой забавно морщится
во сне.
Дочка - вылитая юная Лиза. И сейчас, когда ее мать
шляется не пойми где вместе с банкиром- русалкой, смотреть на нее мне сладко и
больно одновременно. Очень странное щемящее чувство в груди. Ну хотя бы эта
девочка навсегда моя, мелькает в голове вперемешку с отрывками вчерашнего
дурацкого дня и вечера.
Вечером жена вроде бы хотела пойти на мировую.
Звонила, но я действительно был занят, проводя инструктаж по предстоящему
походу. Потом написала пару смсок- подлизок. Ласковых и выводящих на разговор.
Но настроение у меня было только опять поругаться, а вроде бы куда уж еще, и я
их проигнорировал.
А с утра теперь мучает мысль, что наверно зря…
Как бы там еврейский русал ее не утешил. Нет, я
доверяю жене на самом деле, но она - обиженная красивая женщина. И мне сложно
представить лучше почву для посторонних ухаживаний.