— Вот и я не почувствовал, — подытожил Эрвин, рассматривая красивые блики, играющие на поверхности янтарной жидкости. — Она держала его в руках, Первый. Она знала о его свойствах, но легко с ним рассталась. Твоя сила не проросла в ней, не испачкала ее души ни алчностью, ни хитростью, ни жестокостью. И моя сила… тоже. Я держал ее в руках, я касался ее души своей магией, и все равно она могла мне сопротивляться. У нее словно есть защита.
— Думаешь, защита? — подозрительно произнес Первый. — А может, она Помеченная?
Эрвин рассеянно пожал плечами. В его памяти всплыл образ перепуганной Элизы, ее запах, и ее слабое, но уверенное «нет»!
— Вот и я этого не знаю. Мне нужно посмотреть на нее. Почувствовать.
Первый мерзко захихикал.
— Разве ты не трогал ее? — гадко и пошло спросил он. — Я знаю, ты ее касался!
Казалось, на миг в камине пламя взметнулось выше, с гудением промчалось по трубе, синие глаза Эрвина вспыхнули ненавистью.
— Это не твое дело, — хрипнул он. — Если она Помеченная, то это моя добыча. И ты получишь свою долю только тогда, когда я возьму свое!
— Какой грозный, — усмехнулся Первый. — Еще скажи, что ее запах свел тебя с ума после стольких лет покоя!.. Впрочем, это твое дело. У меня теперь заботы поважнее есть. У кого, говоришь, ты нашел мой палец?
— У самого богатого семейства города, разумеется,— усмехаясь, ответил Эрвин.
— И у них мой сундук, или один палец? — допытывался Первый.
— Откуда же мне знать, — усмехнулся Эрвин. — Может, ты сам пойдешь проверишь?
Первый промолчал, но в его молчании было слишком много чувств.
— А ты не мог бы, — приторно—сладким голосом, после надолго затянувшейся паузы, заискивая, попросил Первый, — дать мне немного силы?..
— А сам не можешь разве? — невинно поинтересовался Эрвин, поблескивая смеющимися глазами. Черная тень, висящая перед ним, затряслась от злобы, завыла тоскливым голосом призрака, заблудившегося на болоте.
— Проклятый тщеславный ублюдок! — провыл Первый в муке и тоске. — Неужто нельзя обойтись без того, чтоб у тебя выпрашивали, чтобы тебя умоляли?! Так нужно унижать меня?!
— В этом мире, — посмеиваясь ответил Эрвин, — прав только сильный. Если не можешь взять сам — проси, и посмирнее! Ты, кажется, забыл, что именно мне ты обязан тем, что сейчас можешь существовать в этом мире. За то, что так непочтителен ко мне, быть тебе собакой, — Эрвин звонко щелкнул пальцами, и перед ним, цокая когтями по паркетному полу, заскакал яростный лоснящийся остроухий доберман в ошейнике с синими сапфирами.