— Меня все устраивает, — закрыв футляр, ответил Алессандро. — Вот, возьми за труды.
Он протянул парню пару динариев.
— Покорнейше благодарю, ньор герцог, — снова низко поклонился тот и попятился к выходу, не переставая кланяться, но Абьери уже забыл о посыльном, продолжая разглядывать кольцо. «Бриллиант семейства Фалько, ньор герцог, самый крупный бриллиант во всей Ветерии, — снова всплыл в голове голос ювелира. — Подобного нет даже в королевской сокровищнице».
Что ж, верно. Камень, принадлежавший погибшему Пьетро Фалько, был единственным в своем роде и довольно древним. На протяжении столетий за ним тянулась кровавая цепочка убийств и загадочных смертей, впрочем, это только увеличивало его ценность. «Белое проклятие» — прозвали бриллиант суеверные ветерийцы, но он проверил, никаких проклятий на камне не было. Всего лишь толика магии, присущая любому драгоценному камню, да несколько простых заклинаний сохранности.
Алессандро поднес кольцо ближе, рассматривая игру света в тонких фигурных гранях, и отстраненно подумал, что сделал весьма удачное приобретение. Сто семнадцать каратов, золото без примесей, сапфиры чистой воды.
Абьери захлопнул крышку и небрежно убрал футляр в карман. На душе было пусто и холодно. И почему-то снова вспомнился яркий янтарь загадочных глаз. Мадонна… Далась ему эта нищенка?
Алессия Пьезе
Пронзительный плач я услышала от самого перекрестка.
Улицы Ваенезе и Ардеи петляли по всему Навере, то разбегаясь, то устремляясь навстречу друг другу, чтобы слиться в тесном объятии сразу за площадью Варезе и тут же отпрянуть, как пойманные обманутым мужем любовники. И сейчас, оказавшись в отчаянном переплетении их рук, я уловила крик Беттины и почувствовала, как гулко забилось сердце.
— Никак не унимается, ньора Алессия, ревет и ревет, уж и не знаю, чего ей надобно! — частил семенящий рядом Фабио — сын вдовы, у которой я снимала угол. — И горячая вся, аж рукам жарко.
Горячая… Святая Лючия, только бы не скарлатина и не корь! В этом проклятом мире их попросту не умеют лечить. Окуривают больных серой и какими-то травами, и если кто и выживает, то не благодаря искусству врачей, а скорее, вопреки.
Юбка путалась в ногах, мешала идти, тянула назад, к равнодушному взгляду каменных львов Абьери, но я, подхватив ветхую ткань повыше, изо всех сил побежала к низкому, вросшему в камень Ваенезе домику ньоры Арелли.