— Рит? — я позвала подругу, но та не
откликнулась.
Сглотнув, я позвала еще и еще. Потом
не выдержала, вскочила, приблизилась, схватила за плечи и
встряхнула девушку. Та начала часто моргать, озираясь по
сторонам.
— Ты чего, Ань? Ой, а где цыганка? Я
что-то и не заметила, как она ушла.
Мои руки безвольно упали. Если до
этого и была толика сомнений, что женщина меня просто пугала,
теперь же я не знала, что мне и думать.
***
Не прошло и пары минут, как в
комнату вновь вбежала взбалмошная тетка. Вид у нее был потрепанный.
Заношенная, неопрятная одежда, сальные волосы с отросшими
сантиметров на десять корнями, обгрызенный ногти, синяки под
глазами. Вид она имела отталкивающий, и, если бы еще добавить к
этому ансамблю амбре из перегара, я, вероятно, приняла бы ее за
обычную бомжиху-алкашку.
Я посмотрела на вошедшую следом Соню
с немым вопросом во взгляде, та лишь рассеянно пожала плечами. А
женщина времени зря не теряла, в считаные мгновения достигла меня и
вцепилась мертвой хваткой.
— Вы должны мне помочь! Моя девочка,
— она некрасиво скорчилась и шмыгнула носом, — она пропала два дня
назад. Я все ноги сбила, всех друзей, знакомых, соседей опросила.
Весь район на уши поставила. Все ее ищут, понимаете? Возьмите,
возьмите, — мне в руку вложили фотографию. — Это свежая. Она у меня
хорошая... помощница моя... мы одни, понимаете? Никого у меня нет
кроме нее, — женщина сжала мою руку вместе с фото, отчаянно
взвыв.
Я отшатнулась, не понимая, что
происходит.
— Так. Успокойтесь! — я с усилием
освободила кисть, подошла к столу и расправила на нем смятую
карточку.
С изображения на меня смотрела
совсем юная девушка, только начавшая формироваться. Лет тринадцать
от силы. Худое, угловатое личико, всклокоченные розовые волосы,
черная футболка и пышная юбочка. Черно-белые полосатые чулки и кеды
в клеточку.
Вы это выглядело вполне мило. К
неформалам я всегда относилась с интересом. Ведь дети перебарывали
свои страхи, смущение, заявляя о себе своим внешним видом и
поступками. В памяти многих эмо остались страннми существами с
полосато-клетчатым принтом, неконтролируемыми эмоциями и огромной
розовой челкой. Они должны были носить черно-розовое, густо
обклеивать рюкзачки значками и всем показывать порезы на
запястьях.
Падение железного занавеса в
девяностых повлекло за собой «нащупывание» новых возможностей. Как
ребенок учится ходить, так народ учился не зажимать себя в
установленных кем-то «свыше» рамках. Лишь спустя лет пятнадцать
начался творческий «разгул» от всей широты русской души. Люди жадно
впитывали новые веяния. Улицы, музыкальные магазины и сердца
наполнялись осознанием того, что каждый человек имеет право быть не
таким, как все. Имеет право быть особенным. Имеет право быть
индивидуальностью.