— Ты погляди на него, — усмехнулась
Матильда откуда-то из-за моей спины. — Губа не дура. Почуял,
видимо, кто им занимается...
Девушка отняла руки, и поток тепла
прекратился. Но мне и правда стало гораздо лучше.
— Можешь открывать глаза. Сейчас все
должно быть в порядке.
Возвращаться в жестокий мир из этого
уюта не хотелось, но что поделать. Я медленно разлепил веки и
увидел перед собой...
Сначала мне показалось, что это была
Матильда. Но нет, не она. Похожа — тоже блондинка, тоже фигуристая,
но этой девушке на вид было лет двадцать, и светлые волосы ее
отливали золотом. Симпатичная, даже очень. И еще у нее были очень,
очень странные глаза. Иссиня-черные со множеством мелких сверкающих
искорок. И они действительно переливались...
Девушка обернулась к ожидавшему у
стены Вальтеру и кивнула.
— Готов. Крепко же ты его приложил,
Пистолетыч. Хорошо хоть, что меня позвали. Он едва не ушел.
— Куда ушел? — тряхнул головой
я.
— В глубокие слои родовой
структуры.
Девушка глядела на меня, словно
чего-то от меня ждала. Чего именно? Что я ее вспомню? Узнаю? На ее
губах играла лукавая улыбка.
— Извините, мы знакомы? — спросил
я.
Все трое — и девица, и Матильда, и
даже хмурый Вальтер прыснули, а девчонка и вовсе расхохоталась.
— Ну, вы уж точно должны меня знать,
ваше сиятельство. Раз уж оказались в моей спальне...
Я аж подпрыгнул.
И правда — комнатка-то была явно
женской. Более того, комнатка не простая — это была настоящая
женская половина, какие бывали раньше во дворцах знатных людей. Я
лежал на ворохе подушек на кушетке, рядом стоял низкий столик и
несколько кресел — видимо, это была гостиная. Но двери по обеим
сторонам комнаты вели и в другие помещения. Я увидел край огромной
кровати в спальне и кусок массивного стола в кабинете...
Да и убранство этих покоев
свидетельствовало о том, что их хозяйка, мягко говоря, женщина
очень богатая.
— Извините, я действительно вас не
помню, — ответил я, надеясь, что не задену самолюбие девушки. Она
мне все же помогла, и грубить не хотелось.
Продолжая улыбаться, девица указала
пальчиком на одну из стен. Я проследил за ее взглядом и замер.
— Твою... Эмм, прошу прощения...
Девчонка указала на портрет в
золоченой раме. Самая настоящая картина, написанная маслом. И на
ней была изображена та же самая девушка, только в парадном платье
на старинный манер, с орденами на ленте и короной на белокурой
головке.