Как тебе перспектива носить корону
на башке, а, Коля?
Только вот рассказанная моими новыми
знакомыми история показывала, что чем знатнее в Сербии башка, тем
меньше у нее шансов удержаться на плечах.
— А если я откажусь? — спросил я,
пытаясь понять, как они себя поведут в ответ на провокацию. — Если
не захочу выполнять то, ради чего вы меня сюда притащили.
Ирина Алексеевна только загадочно
улыбнулась.
— Не откажетесь.
— Почему вы так уверены?
— Потому что иллюзию, в которой мы
вас проверяли, наводила я. Я довольно могущественный менталист, и у
меня было время как следует поблуждать по закоулкам вашего разума.
Вы, Николай Петрович, человек не совсем честолюбивый — нет, на
показной статус и золотые эполеты вам наплевать. Но у вас есть
внутренний стержень и непреодолимая тяга к порядку. Вы склонны
упорядочивать вокруг себя все, что попадает в вашу зону
ответственности. И мне действительно очень жаль, что в старом мире
ваша судьба сложилась так трагично — вы могли бы многого
достичь.
Я медленно повернул голову и впился
тяжелым взглядом в странные глаза цесаревны.
— Так вы знаете? Знаете, кем я
был?
— Я увидела достаточно. И я
действительно считаю, что вы справитесь с возложенной на вас
миссией. И весомых причин отказываться от нашего предложения у вас
нет, согласитесь. Впрочем, если вам уж так интересно, чем же
обернется ваш отказ, — она вздохнула. — Что ж, мы не можем
позволить себе оборвать династию Обреновичей... Найдутся другие
методы достичь нашей цели.
Она не угрожала и даже не пыталась.
Лишь хладнокровно констатировала, что найдет способ меня прижать. И
я в это поверил — обязательно найдет. Вон какую правдоподобную
иллюзию навела и заодно покопалась в моей памяти. Не удивлюсь, если
эти менталисты могут и вовсе переписывать сознание. Тогда они
просто запудрят мне мозги, и я вприпрыжку побегу исполнять все, что
прикажут.
Цесаревна не была мне ни врагом, ни
другом — у птиц столь высокого полета во главе всего стоят даже не
их собственные интересы, а потребности целой страны. И ей делало
честь то, что сперва она решила попробовать со мной
договориться.
— Хорошо, — ответил я. — Считайте,
что мы друг друга поняли. Я согласен на сделку.
Ирина Алексеевна ласково улыбнулась,
а Матильда выдохнула с таким облегчением, словно и правда болела за
меня душой. Интересно, почему? Может, она какая-нибудь
родственница? Или просто шкурно заинтересованное лицо?