Приговоренная - страница 6

Мы шли уже долго. Впереди шагал Вельзевул, а я задумчиво плелась сзади него. Наверное, я здорово развлекала его своими мыслями, в том числе и планами. Скрыть их от него я даже не пыталась, потому что не могла не думать о том, что вселяло в меня надежду. Неизвестность тяготила и изводила меня. Я не знала, в какой именно город мы направились. Не знала, удастся ли убежать от Вельзевула и найти в том городе церковь. И не была уверена в том, что ее стены меня защитят. Потому что демон-то рядом, в его существовании сомневаться не приходится, а есть ли Бог… я его пока еще не встретила. Должен быть, если верить священным книгам. Бабушка читала мне их когда-то, да сейчас уже и не вспомнить, что там в них написано про светлые и темные силы. За лесом раскинулись пшеничные поля, которые темной полосой разделала трасса на два зеленых ковра по обе стороны от нее. Мое сердце забилось быстрее, когда я услышал шум машин, проезжающих по ровному асфальту. А вот назойливое жужжание мух затихло. Как только лес стал редеть, они перестали следовать за нами. Мы пересекли поле и подошли широкой трассе. Время близилось к полудню, яркое солнце раскалило асфальт, и, высоко поднявшись в небе, жгло мне спину. Я шла вдоль обочины и дышала горячим воздухом с примесью дорожной пыли. Невыносимо мучила жажда. И устала я так, что ноги едва волочила, за демоном не поспевала. А он будто не замечал, что я от него прилично отстала, и шага не сбавлял. Остановился только тогда, когда впереди показался автомобиль, стоящий на обочине. Обернулся ко мне и стал ждать. А я только и думала о том, что в той машине наверняка находятся люди, и они могли бы мне помочь, увезти отсюда, от демона. От этих мыслей по телу пробежала мелкая дрожь. Страшно. И за себя, и за тех людей, что попадут под горячую руку, если мы не успеем скрыться. Не выпуская из вида машину, я подошла к Вельзевулу. Голову задрала, в глаза ему посмотрела. Меня обжег его взгляд, неприятный такой… до костей пробирает. Демон поднял руку, а я отшатнулась и испуганно распахнула глаза, не зная, что он задумал. Но недостаточно далеко от него отошла, и он схватил меня за предплечье, дернул к себе. Это произошло так быстро, что я только чудом удержала равновесие и не проехалась носом по его груди. Он до боли сжал мое предплечье, и я вцепилась в его руку пальцами, но тут же их одернула, потому что его кожа оказалась неестественно-горячей. — Отпустите! — короткий вскрик вырвался из моего рта. Едва ли кто-то его услышал, кроме Вельзевула. А тот и бровью не повел, только руку мою посильнее сжал и за собой потащил. Я не сопротивлялась, боролась со слезами, которые вот-вот грозились скатиться по щекам. Понимала, что если принял меры, то допускал возможность моего побега. А, значит, я имела реальный шанс сбежать. Но теперь-то мне не вырваться, потому что держал демон меня крепко. Теперь только и смотреть вслед ускользающей надежде. Мы почти поравнялись с машиной, когда я сквозь заднее стекло заметила мелькнувшую детскую макушку. В ту же минуту я окончательно попрощалась с мыслями о побеге, просто не готова была подставить под удар жизнь ребенка ради спасения своей. Вскоре машина осталась позади, и Вельзевул отпустил мою руку. Прошло несколько часов, прежде чем мы приблизились к городу. На въезде в него раскинулся большой вещевой рынок. К нему и направились. Несмотря на жару, здесь было многолюдно. Прохожие стали обращать на меня внимание, потому что выглядела я жалостливо: одежда и ноги все в бурых пятнах крови, волосы растрепаны, осунувшееся и изможденное от усталости и бесконечных переживаний лицо. На меня бросали удивленные взгляды, но почему-то помощи никто не предлагал, а я прикидывала в уме, как поведет себя демон, если я начну криком звать на помощь. Как быстро он заткнет мне рот? Или же отступит, не станет связываться с собравшимися на мой крик людьми? Не убьет же он всех, кто за меня заступится? Нет, наверное, нет. Скорее, придет за мной позже, когда мне станет казаться, что я уже спасена. Никак не могла решиться, страх во мне был все еще слишком силен. Проходя мимо палатки с платьями, продавец которой стоял спиной к нам, Вельзевул сорвал с вешалки одно – длинное и неброское, отдал его мне:— Надень, — сказал, а сам стоит над душой и ждет. Я накинула платье поверх грязной одежды и облизнула пересохшие губы, заметив в нескольких шагах от нас продовольственный ларек. Вельзевул проследил за моим взглядом, но ларек никакого интереса в нем не вызвал. Мы уже почти прошли мимо него, как я не выдержала: — Я устала, и мне нужна вода. Ноль реакции, будто он не услышал. Повторила громче и остановилась. Ни шагу больше. Не могу. Запахло гарью. Резко и сильно. Из ларька с испуганным криком выбежала продавщица, а из распахнутой двери повалил густой дым. Ларек вспыхнул, словно облитый керосином. Началась суматоха: кто-то подбежал к нему с огнетушителем, кто-то вызвал пожарную службу, кто-то стал спасать товар из соседних палаток, а собравшиеся зеваки успокоили продавщицу и бурно принялись обсуждать случившийся пожар. А я же всем сердцем содрогнулась. Знала, что это устроил Вельзевул, даже не коснувшись рукой ларька. И понимала теперь, что так же легко он может сжечь и меня. Ему и угрожать не надо, достаточно силу показать, и я послушно последую за ним. Миновав последний рыночный ряд, Вельзевул повел меня куда-то по глухим переулкам и узким улочкам, и вскоре мы остановились у провинциальной на вид гостиницы. Она имела всего два этажа, а на территории располагалась только парковка и две туи в кашпо по обе стороны от входа в гостиницу. На ресепшене нас приветливо встретила женщина лет сорока. На меня она взглянула мельком, и мой измученный вид не заставил ее озадачиться. Она будто бы перестала замечать меня с той минуты, как только переключила свое внимание на демона. — Двухместный номер, — запросил он, и через минуту уже держал ключ в руке. Я ждала, что женщина попросит нас предъявить документы, но она даже оплату с Вельзевула не взяла. Мы поднялись на второй этаж. Солнце ярким светом било в окна, отчего в номере стояла невыносимая духота. Сам же номер ожидания оправдал: скудное оснащение, выгоревшие на солнце шторы, тесный санузел. Но в номере имелись две одноместные кровати, и в целом это сгладило неприятное впечатление от номера. Если мне будет позволено занять одну из них… стоило подумать так, как сразу сладко заныли все мышцы моего утомленного тела. Вельзевул прошел вглубь номера, а я юркнула в санузел и, включив мощную струю воды из крана, припала к ней губами. Так торопилась напиться, что вода текла по подбородку и шее, залила пол и платье. Я полностью утолила жажду и только лишь тогда от крана оторвалась, подняла взгляд на зеркало и едва ли смогла узнать себя. Бледная, грязная и растрепанная, с затравленным взглядом. Нестерпимо хотелось смыть с себя грязь, пот и запах леса. Я рискнула закрыть дверь на щеколду и прислушалась, припав к ней щекой. Конечно, дверь Вельзевула не остановит и, если он захочет, то войдет. Но по ту сторону двери сперва было тихо, а после я услышала, как скрипнула кровать и стала снимать с себя одежду. Душ приняла в спешке, опасливо поглядывая на дверь. В полотенце закуталась сразу, как только поверхностно смыла грязь с тела. А после надела ворованное демоном платье и вышла из санузла. Закинув руки за голову и закрыв глаза, Вельзевул лежал на постели. Отдыхал. Я бесшумно подошла к другой кровати и села сперва на край, а после забралась на нее с ногами. Прижалась к стене спиной и затаила дыхание, не мигая смотря на демона. Могучая фигура у него, еле на кровати поместился. А если вонзить ему нож в сердце, то сдохнет? Бессмертный же, вроде. Но может, у него, как у Кощея, есть своя смертоносная игла? Вельзевул вдруг открыл глаза и повернул голову в мою сторону. Тяжелым взглядом прошил едва ли не насквозь. — Бестолочь, — лениво произнес. Но ледяной тон заставил меня покрыться мурашками. — Зачем я вам такая? — тихо спросила я. Я не почувствовала укола обиды, потому что с самого начала знала, что он пренебрежительно относился ко мне. Но сейчас я надеялась, что он хоть что-то расскажет о своих планах. Правду говорят, что ожидание смерти хуже самой смерти. — У твоей души редкое свечение. Я заберу ее в свою коллекцию, — ответил он, а меня передернуло от его спокойной уверенности. Коллекция душ… — Почему у моей души редкое свечение?Вельзевул сел, и в комнате сразу стало тесно. Тяжелая у него была энергетика, отталкивающая. Казалось, она заполнила собой каждый уголок номера и со всех сторон давила на меня. — Твоя душа черна, как ночь. Запертая во тьме, она мерцает недовольно, потому что стремится к свету, — непонятно объяснил он, а я подумала о том, что с черной душой мне света не видать. — Почему она черна? Вельзевул терпеливо объяснил:— Душа смертного сравнима с прозрачным сосудом и отражает то, чем она наполнена. Сущность ее такова, что ей предпочтительна чистота. В юном возрасте душа тянется к свету, но она наивна и любознательна, поэтому, впервые повстречав тьму, не видит исходящей от нее опасности. А она есть. Путь к свету узок и тернист, а тьма полна изощренных соблазнов. Поддаваясь им, душа лишает себя прежней чистоты. И чем глубже тьма проникает в нее, тем слабее она видит свет. Когда же он полностью меркнет перед ее взором, душа обречена на погибель. Твоя безнадежно ослеплена пороками, но вопреки всему, она ищет путь к спасению и стремится пройти его весь. Я гулко сглотнула, а сердце затрепетало в недобром предчувствии. Не понимала, как могла успеть ослепнуть от пороков, если только два десятка лет назад жить начала. Но, даже если Вельзевул сказал правду, то ему интересна моя душа именно такая – мечущаяся во тьме в поиске света. Он не позволит мне отыскать путь к спасению, потому что тогда она лишится своего редкого свечения. Жестокая ухмылка тронула уголки его губ и застыла на лице. А я посмотрела в его пугающие глаза, взгляд которых будто проникал сквозь смертное тело и заставлял метаться в страхе мою бессмертную душу. И я похолодела изнутри, чувствуя, как она беснуется. Вельзевул подался вперед, словно хотел рассмотреть ее поближе, а я выпалила, в отчаянном желании закрыться от него: — Тьма там, где нет света. Но, когда он оборачивается в ее сторону, то она прячется по потаенным углам и щелям. Вы всегда будете стоять на побежденной стороне, озлобленный от неудовлетворенных непомерных амбиций. Нет у вас власти над человеческими судьбами и никогда не будет, а встреча с вами для каждого из смертных – лишь заключительный эпизод в их жизни, предначертанный им чужой волей, но не вашей. Вам и своя судьба неподвластна. Чтобы вершить ее самому, мало повелевать огнем, нужно быть его творцом, — мой голос стих, а Вельзевул “вернулся”. Его взгляд стал поверхностным, исчезла та пугающая меня в нем глубина. Повисла звенящая тишина, но не в моей голове. Зашкаливающий пульс громко бил по вискам и, казалось, что сердце сейчас не выдержит, так сильно оно колотилось в груди. Секунда, две, три… будто вечность прошла. — Ты судишь о том, что тебе неведомо. Люцифер дал смертным право выбора, и с тех пор их судьбу не ведет рука Творца. Моя же ему никогда и не была подвластна, — сказал Вельзевул и снова присмотрелся к моей душе. — Мне пора возвращаться, и я заберу тебя с собой туда, куда не проникает свет. Туда, где тьма не прячется, а властвует. В моих владениях бессмертные души не имеют выбора и их судьба зависит только от моей воли. Мне не надо было пояснять, где находятся его владения. А о том, что живым людям там не место, я и сама догадалась. Значит, он меня убьет. — Когда? Вельзевул не соизволил ответить, но интуиция вопила мне о том, что скоро. Я никак не могла отделаться от мысли, что времени на спасение у меня совсем не осталось. Таяла и надежда, пока еще слабым огоньком согревающая оледеневшую от испуга душу. Ночью я не сомкнула глаз. Меня так сильно сковал страх, что казалось, усни я сейчас, то во сне сердце и остановится. Вельзевул отдыхал на соседней кровати, но не спал и был глубоко погружен в свои мысли. А я только о нем и думала, повторяя про себя сказанные им слова. Если моя душа итак достойна ада, то почему же он хотел, чтобы я отдала ее ему, когда угодила в капкан? Почему просто не убил меня тогда, просто не забрал с собой в ад? Возможно, по доброй воле отданная душа имела для него особый смысл. Только какой? Но почему он передумал? Спешит вернуться в ад? Оставив меня в живых, он рискует потерять так понравившуюся ему душу. Забрав же в ад, он сможет распоряжаться ей по своему смотрению и будет иметь вечность в запасе, чтобы вынудить меня добровольно отдать ее ему. — Всякая душа, попавшая в ад, принадлежит Люциферу. И только та не в его власти, что отдана мне самим человеком. Только такой душой я всецело могу владеть, — ответил тогда Вельзевул на мои мысли. Но легче от полученного ответа мне не стало. Вряд ли есть разница в том, кто будет владеть моей душой. Что Люциферу, что Вельзевулу не знакомы сострадание и милосердие. Когда наступил рассвет, у меня не осталось сил бороться со сном. Я свернулась калачиком на постели и уговаривала себя не закрывать глаза, но отяжелевшие веки меня не слушались, и вскоре я задремала. Боль ворвалась в мой сон так неожиданно, что я с громким криком распахнула глаза и, судорожно хватая ртом воздух, рывком слетела с кровати. Из носа полилась кровь, а тело сотряс озноб, быстро перешедший в долгие и мучительные судороги. Я билась в агонии и хрипела от бессилия, понимая, что умираю. Эта пытка длилась долго, не закончилась и тогда, когда сил у меня совсем не осталось и только слабые стоны нет-нет да срывались с губ и тонули в тишине. А потом моё дыхание затихло и наступила кромешная тьма.