Религиозный экстаз все нараставший во время разговора,
выплеснулся слезами из глаз Ксена. Он пал ниц и попытался коснуться
лбом странной обуви Высшего…
-- Встань и больше никогда так не делай, Ксен.
Жреца немного потряхивало после эмоциональной вспышки, но
словам одного из Победителей он с некоторой растерянностью внял.
Поднявшись с песка и повинуясь жесту Разумовского, жрец снова сел
перед ним и продолжил слушать:
-- Никогда и никто не должен падать перед нами ниц. Мы не
требуем поклонения, а просим лишь о внимании к нашим
словам.
Из палатки Разумовский выполз совершенно мокрым: беседа
далась ему нелегко. Бык и Цинк, с сочувствием посмотрев на
командира, не торопили его. Сейчас очухается и сам
расскажет.
-- Знал, конечно, что так безбожно врать не
легко…
-- Да ладно тебе, командир, не рефлексируй, если прийти к
ним просто как чужаки, мы тупо до Колумба не успеем, вытравят весь
континент оспой и в рабство угонят, оно нам надо? Все уже сто раз
обсудили, – пробасил Бык.
Следующие несколько дней Ксен работал так, как никогда в
жизни. Он учил Победителей разговаривать и с удивлением понимал,
что устает не хуже крестьянина на полях. Он говорил, говорил и
говорил…
Чужаки собирались с утра, садились кружком вокруг него, и
Ксен рассказывал. О законах страны, о характерах лично известных
ему жрецов и правителях, о быте крестьян и обычаях, об охоте на пум
и рыбной ловле, о вкусе блюд и способе получения тканей. Вопросы
сыпались со всех сторон, и попутно жрец еще поправлял произношение
Высшим. Самым удивительным для него было то, что не его заставили
изучать чужой язык, на котором они говорили между собой, а они,
снизойдя, выучили его речь за несколько дней.
Такое действительное было под силу лишь Высшим.
В конце концов, от этих бесконечных разговоров устали все,
не только Ксен, но и сами боги. И Разумовский сказал:
-- Ну что, ребята, что могли, мы поняли. Надо думать
какой-то план «внедрения». Понятно, что сперва Ксен поговорит с кем
надо, но хорошо бы парочку «чудес» произвести при появлении. Ну,
полетать, например, или хотя бы фонариками посветить в темноте, --
усмехнулся он. -- У кого какие предложения есть?
-- Я думаю, -- почесав за ухом, заявил Чук, -- надо Гека в
костер бросить!
Пауза была глубокой, охренели все. Потом Разумовский,
нахмурясь, начал: