Сам же я ощущал себя странно. Усталость сейчас не дошла до того
уровня, что была днём, когда не удавалось сделать заклинание
достаточно сильным, чтобы сопротивляться даже огню свечи, однако
слабость была, как и заторможенность, которая заставляла меня раз
за разом просто залипать, рассматривая стену.
Но заклинание не стало слабее. Я всё лучше представлял, как оно
должно работать. Мне легче стало навязывать чары реальности. А вера
в то, что заклинание получится именно таким сильным, была едва ли
не фундаментальном уровне.
Если каждое заклинание нужно будет так отрабатывать… То это
будет печально. Я совсем не ощущал себя великим знатоком «чар
заморозки огня». А, пробегая глазами по конспектам Гермионы с
первого курса, я насчитал почти пять десятков заклинаний, которые
мы тогда могли успеть изучить. А умел и знал я только девять из
них, те, которые были обязательны для сдачи экзаменов.
На втором курсе мы вы учили уже под сотню — и хотя большинство
из них были специализированными, вроде чар починки часов, которое
работали куда лучше простого заклинания Репаро, когда дело касалось
часов, оттачивать его всё ещё надо было. Иначе отремонтированные
вещи были хрупкими, а также изнашивались в целом куда быстрее.
И где мне найти время на всё? Одно заклинание требует много
времени, а их сотни. А ведь помимо этого есть то же зельеварение,
где нужно узучать десятки и сотни различных взаимодействий разных
ингридиентов, а потом ещё и проверять, сработают ли заклинания,
которые появляются с рецептах сложных зелий.
Устало вздохнув, я обратился к Добби.
— Доставь меня, пожалуйста, в тот же парк, откуда ты меня
забрал.
В конце концов вернуться я успел до того, как Дурсли закончили
свой ритуал под названием «заставь соседей завидовать». Купив новую
машину, они обходили её кругами, тётя Петунья задавала дяде Вернону
вопросы, а дядя как можно громче отвечал, чтобы все, абсолютно все
сплетницы на Тисовой улице услышали и восхитились. За всем этим
цирком наблюдал кислый Дадли.
Увидел меня, дядя Вернон запнулся на полуслове:
— Вернулся, приблуда, — недовольно прокряхтел он. — Весь день
непонятно где шлялся, как последний беспризорник.
Ранее мальчика-Гарри такие слова задели бы. Как задевало и
пренебрежительное отношение дяди. Но не сейчас — старик-Гарри
прекрасно понимал Петунью и Вернона. Оглядываясь назад, можно было
увидеть, сколько страха и ужаса пережили они из-за стихийного
волшебства. Чёрт, на их месте он бы боялся не меньше. Непонятно что
взбредёт в голову ребёнку, который может криком взорвать все вазы,
стаканы, зеркала и окна. Можно было критиковать их метод борьбы, но
не их борьбу против стихийного волшебства.