— Тогда позволь мне пересечь её. Я устал сидеть здесь. Иногда я
удивляюсь, как не сошёл с ума, — тяжело вздохнул старик, умоляющее
уставившись на Смерть, который не спешил отвечать.
— Я забираю тех, чьё время пришло, — бросил он.
— Моё время пришло уже давно! Я смирился с этим, за всё то
долгое время, что провел в этом… В этом нигде.
— Ты смирился с неизбежным, но это не означает, что оно
наступило. Я не пожинал тебя. Я всегда беру то, что должен взять. И
не более, — резко развернувшись, Смерть уставился на свёрток, в
котором копошилась какая-то мерзость. — Ещё никто и никогда не
уходил от меня. И не уйдёт. Но никто не сможет сказать, что я взял
то, что мне не принадлежало.
Повернув свою голову к человеку, он одним шагом преодолел всю
гостиную, оказавшись так близко к старику, как только можно было.
Казалось, что можно даже увидеть то, что скрывалось под
капюшоном.
— Ты не от мира сего. Ты не принадлежишь мне и именно поэтому не
можешь пройти со мной за грань.
— Мне придётся здесь остаться? — табун мурашек прокатился волной
по всему телу старика, когда он понял, что вновь останется один в
тумане.
— Либо ты будешь жить.
— Что? — услышав слова Смерти, старик уставился на него.
— Забавно, — проигнорировав его удивление, он взял его за плечо.
— Лишь один человек смог покинуть свою жизнь со мной на равных. А
теперь ты уходишь со мной в жизнь, как равный. Какая ирония, что в
тебе ещё и будет течь теперь его кровь.
Старик понял, что именно хотел сделать этот мрачный жрец — и
хотел было возмутиться действиям Смерти, что с него хватит. Хватить
жизни и борьбы, радостей и разочарований. Он прожил своё и хочет
мира. Хочет покоя… Но внезапно понял, что лжет самому себе. Всю
свою жизнь он боролся. Всегда хотел быть лучшим и превзойти других.
Потому что считал, что сможет это сделать. Пусть это и не всегда
приводило к хорошим результатам.
И если у него есть шанс хоть ещё один раз бросить вызов хоть
чему-то, то он не упустит этого.
И Жнец это знал. Знал, что он хочет жить, отчего и не стал с ним
церемонится.
Почувствовав чудовищное давление, как будто его силой затолкнули
в слишком узкий проём, отчего в глазах потемнело.
Однако медленно пространство вокруг него начало приобретать
четкие очертания. Вместе с осознанием приходила и эйфория.
Чудовищная и неудержимая радость, которой он не знал равных.