Когда был
завершён первый день тренировки, они возвращались в имение молча.
Не было сил даже говорить и что-либо обсуждать. Каждая клеточка
тела изнывала от боли. Уилсон пока не подозревала, что утром руки и
ноги будут болеть ещё больше. Через эту самую боль мышцы становятся
крепче.
Войдя в
дом, горничная опустошила две кружки с водой и похлопала себя по
щекам, чтобы не уснуть. Изнеможение достигло максимального уровня.
А ей ещё предстояло взяться за стирку. Хеллен решила отключить
мысли о своём состоянии. И поспешно принялась за работу. Только к
ночи она покончила с этим. Но впереди ожидали горы грязной посуды.
У неё вновь нервно задергалось веко. Она боялась закрывать глаза,
чтобы не уснуть прямо стоя.
Девушка
принялась носить воду в ведрах. Ей казалось, что еще немного и руки
отпадут. Во дворе ее заметил садовник.
— Хеллен,
давай я помогу.
— Нет,
Джош. Мне нужно развивать мышцы рук. С тяжестями я разберусь
сама.
— Хорошо.
Тогда посуду помогу мыть. День был очень тяжёлым. Невооруженным
взглядом видно, что ты валишься с ног. Дальше же будет только хуже.
Подумай над этим!
— Послушай,
хочешь знать, что я на самом деле думаю? — она злобно уставилась на
него. — Я уже пожалела о том, что ввязалась в это. Да, я женщина, и
мне гораздо сложнее, чем тебе. Но, Джош, я не сдамся! Даже не
надейся! Я докажу себе, что во мне хватит сил воплотить в жизнь то,
что я задумала. Меня никто не остановит! Клянусь!
"Что с ней
не так?" — поморщился Джош, когда она ушла.
Уилсон
принесла воду и стала громко шуметь посудой, замачивая её. В
дверном проёме раздался стук.
— Я же
сказала, что мне не нужно помогать!
— Хеллен,
ты кажешься мне весьма странной. И это даже пугает. А все твои
намерения не доведут тебя до добра. И я рад бы оградить тебя от
глупостей, но, как я понял: переубедить тебя невозможно. Давай хотя
бы с посудой подсоблю. Сама же говорила, что друзей не оставляют.
Тем более наедине с грязной кучей тарелок и кастрюль.
— Вставай
за второй таз, — улыбнулась горничная. — Будешь
ополаскивать.
— Кстати,
сегодня на тренировке ты хорошо держалась, — он рассмеялся. — Ты бы
видела, конечно, своё красное лицо после сто пятидесятого
отжимания. Мне казалось, что у тебя от перенапряжения глаза из
орбит полезут.
— Кто бы
говорил! — запустила в него грязную тряпку Хеллен. — Ты после
тридцатого подтягивания был как мешок, нагруженный камнями.
Удивительно, что ты еще сознание не потерял. Ты даже по прямой
линии пройти не мог после этого.