Рамон со спутниками ехали под низкими ветвями. Здесь дорога казалась ненаезженной, еще не разбитой, да она и была такой в это время года, когда пора весенних ярмарок еще не наступила. Именно поэтому Бертовин обратил внимание на две цепочки следов, четко выделяющиеся в мокрой грязи. Следы сворачивали в самую гущу леса.
Всадник придержал коня, спешился. Увидев вопросительный взгляд Рамона, негромко проговорил:
— Проверю. Некому в это время по лесу шастать.
Рамон кивнул. Лесничие, конечно, свое дело знали, но уезжать, не проверив, не стоило. За дровами его крестьяне могли ходить лишь на особо отведенные делянки. И то среди соседей разрешение рубить дрова в господском лесу считалось неслыханным послаблением. Правду сказать, таких богатых лесов на соседских землях не было, там господа сами дрова покупали на вес.
Бертовин с парой спутников исчез среди подлеска, Рамон остался ждать. Долго скучать не пришлось: люди выволокли на дорогу парня и девушку.
Рамон хмыкнул было: заняться вам нечем, пусть их резвятся. Но следом за парочкой один из людей вынес наполовину ободранную косулю.
— Так, — произнес рыцарь, в упор глядя на парня. — Ты знаешь, что бывает с браконьерами? Девку-то зачем с собой потащил — больше посторожить некому было?
Крестьянин плюхнулся на колени:
— Не виноват я, господин. Мы в лес по другому делу шли. Свадьба осенью… дожидаться, что ли? А тут — в силках, дохлая уже… не утерпел, не пропадать же мясу. Пощади, господин.
— Дохлая, говоришь? — Рамон вопросительно посмотрел на Бертовина.
— Врет, — ответил тот. — Да сам посмотри: у нее горло перерезано. И теплая совсем.
Рыцарь не поленился спешиться, склонился к туше, сняв перчатку, прикоснулся к покрытой шкурой ноге. Выпрямился, пристально посмотрел на парня:
— Ну?
— Это не я! Мы на поляну вышли. Там человек какой-то был. Увидел нас, нож бросил и убежал. — Парень пополз на коленях, норовя обнять ноги. — Господин, пощади!
Рамон брезгливо отодвинулся.
— А шнур для силков тебе в мошну тоже какой-то человек подкинул? — поинтересовался Бертовин.
Крестьянин схватился за поясной кошель и понял, что попался. Взвыл, рухнул ниц.
— Девку-то зачем взял? — повторил Рамон. — Сторожить? Неужели больше некому было? Или впрямь думал, отговориться — мол, до свадьбы не дотерпели, а дома негде?
Не дожидаясь ответа, подошел к девушке, приподнял за подбородок, заглянул в лицо. Видно было, что ей понадобилось усилие, чтобы не шарахнуться прочь.